Достав рисунок, я поднесла его к шине. Полное совпадение! Выходит, толстячок Кеша последовал-таки за амазонкой своей мечты и незаметно выследил ее до усадьбы Макса. Интересно, что было потом. Как Бублик ухитрился проникнуть за ограду? И проник ли он? Пожалуй, я задам ему этот вопрос.
С помощью плана я отыскала замаскированную полками с инструментами дверь, за которой находилась узкая винтовая лестница, ведущая на второй этаж. От Прохорова я знала, что там располагается спальня Бублика, кабинет, бильярдная и еще три комнаты. Прислуга преимущественно находилась на первом этаже, поднимаясь наверх лишь по вызову — Иннокентий не любил, когда его беспокоили, и даже уборку комнат проводили только в его отсутствие.
Пол в коридоре покрывала толстая ковровая дорожка, полностью заглушающая звук шагов. У каждой двери я ненадолго задерживалась, прислушиваясь, не донесется ли из-за нее обрывок разговора или какой-либо подозрительный звук.
Удача улыбнулась мне у последний двери в конце коридора. Судя по плану, это была спальня.
Сначала я услышала сдавленные всхлипывания, их заглушил немного гнусавый мужской баритон.
— Успокойся, милая, перестань. Потерпи еще немного. Завтра мы будем далеко отсюда. Мы поженимся, и ты будешь жить, как королева…
Собеседница Бублика увещеваниям не вняла, и всхлипывания стали громче.
Представить себе Жанну рыдающей на жирной груди Иннокентия я просто не могла. Это было столь же противоестественно, как Терминатор в кружевном чепчике, вяжущий миниатюрные шерстяные носочки для страдающей артритом болонки.
Может, там вовсе не Жанна, а какая-нибудь обрюхаченная сынком банкира горничная? Нет, только не это. Я не могла ошибиться.
Нажав на ручку двери, я убедилась, что она заперта. Ключей от комнат у Прохорова, к сожалению, не было.
Всхлипывание неожиданно стихло. Вероятно, Жанна заметила, что кто-то пытается открыть дверь.
— Жанна, Иннокентий! — позвала я. — Откройте, пожалуйста. Это Ирина Волкова. Я одна. Мне нужно срочно с вами поговорить.
Из комнаты донесся невнятный шелест слов, но разобрать их я не могла — Жанна и Бублик понизили голоса и шепотом о чем-то спорили.
Я постучала в дверь.
— Жанна, не бойся! Я никому не скажу, что ты здесь!
Голоса стали громче, потом послышались шаги. Дверь приоткрылась, и в щель просунулась раскормленная физиономия Бублика.
"Чем шире наши морды, тем плотнее наши ряды", — ассоциативно вспомнился известный афоризм.
— Что тебе надо? Как ты сюда попала? — яростно прошипел Кеша.
— Разговаривать через порог — плохая примета. Может, впустишь меня? Пока я не поговорю с Жанной, избавиться от меня не удастся.
Сынок банкира мрачно засопел и, неохотно распахнув дверь, отступил в сторону, пропуская меня в спальню.
Наконец-то я увидела Жанниного воздыхателя во всей красе. Конечно, с Максом Святояровым его не сравнить, парень действительно толстоват, но не так уж он низок ростом, кривоног и уродлив, как описывала его подруга. Физиономия простоватая, тут ничего не поделаешь, нос в конопушках, светлые поросячьи глазки, но если посадить на диету, да с полгодика погонять в тренажерном зале, из этих рыхлых телес вполне можно вылепить что-то более или менее приличное.
Покончив с изучением Бубликовых статей, я перевела взгляд на Жанну и в первый момент не узнала ее. Полосатая Кешина пижама, в одну штанину которой можно было запросто впихнуть еще пару девиц такой же комплекции, делала подругу похожей на смесь огородного пугала с тюремным матрацем.
Лицо Жанны выглядело постаревшим лет на десять и словно полинявшим. Влажные от слез глаза с неестественно расширенными зрачками смотрели на меня и в то же время сквозь меня, словно не узнавая.
— Что с тобой? Что произошло в доме Светоярова?
Губы Жанны дрогнули и выпятились, складываясь в жалкую гримасу.
— Я… я… убила его…
— Почему? Как это случилось?
— Я н-не хотела. Я его любила.
— Это был несчастный случай? Ты можешь толком объяснить, как это произошло?
— Н-не знаю… не помню… к-какая разница? Я убила его. Л-любила и убила.
Запрокинув голову, подруга залилась странным кудахтающим смехом.
Я резко повернулась к Бублику.
— Что ты с ней сделал? Какими наркотиками накачал?
— Да ты что! — Кеша возмущенно взмахнул руками, словно отметая столь нелепое обвинение. — Наоборот, я со вчерашнего дня пытаюсь привести ее в себя. Пришлось, правда, снотворное ей дать, но если бы ты видела, в каком состоянии она находилась вчера, то поняла бы меня. Я думал — проспится, придет в себя, а она совершенно невменяема — то плачет, то смеется.
— Ей срочно нужен врач.
— Никаких врачей. Ты же слышала, что она признается в убийстве. Хочешь, чтобы ее посадили в тюрьму?
— Не хочу, но в таком состоянии она находиться не может.
— Этот гад чем-то опоил ее вчера. Когда я увидел Жанну, она уже была не в себе. Я надеялся, что снотворное ее успокоит.
— Снотворное иногда усугубляет действие наркотиков.
— Я этого не знал. В любом случае рано или поздно она должна прийти в себя. Жанна не наркоманка, это точно. Она сутками находилась рядом со мной. Если бы она принимала какую-то дрянь, я бы заметил. Не могла же у нее крыша поехать от одной дозы!
— Это зависит от наркотика. А когда к наркотику добавляется стресс от убийства…
— Она придет в себя. Она сильная. Очень сильная.
— Хотелось бы в это верить. Допустим, она оклемается. Что ты собираешься предпринять?
— Завтра у меня будут фальшивые документы для нее. Я увезу ее из страны.
— Куда?
— В какое-нибудь безопасное место.
— В таком состоянии она не пройдет паспортный контроль.
— Не забывай, что я могу нанять самолет. С паспортным контролем проблемы не будет, не беспокойся.
— И все-таки на твоем месте я бы вызвала врача. Уверена, что, воспользовавшись связями твоего отца, ты сможешь сделать его визит сугубо конфиденциальным.
Бублик помрачнел.
— Попробую, хотя это сложно. Как ты понимаешь, папаша не в курсе того, что здесь происходит.
— Его это не обрадует, да?
— Мягко сказано.
Я посмотрела на Жанну. Свернувшись в клубок на кровати, она дрожала, как осиновый лист.
Кеша взял плед и аккуратно накрыл ее.
— Нужно взять у нее анализ крови, — сказала я. — Тогда мы сможем узнать, какую дрянь она вчера приняла. Желательно сделать это побыстрее, иначе следы наркотика могут исчезнуть.