* * *
Генерал Елагин оставил машину перед входом в зоопарк и, заплатив за билет, прошел через турникет. Портфель он взял с собой. Оставлять его в машине было слишком небезопасно. Настроение у Петра Ильича было далеко не радужное. О его разговоре с секретаршей Стернина стало известно почти мгновенно, а ведь он был уверен, что его кабинет надежно защищен от прослушивания. Что же произошло? Перед самым приходом Сенчуко-вой он лично все проверил прибором поиска радиозакладок и не обнаружил “жучков”. Возможно, микрофоны были выключены и их включили лишь после того, как в кабинет вошла Лариса? Или это Сенчукова незамедлительно сообщила об их разговоре?
"Вряд ли, — подумал Елагин. — С ее стороны это было бы ошибкой. Она не могла быть замешана в это дело — слишком мелкая сошка. К тому же она уже достаточно времени проработала в органах, чтобы понимать, что разглашение разговора со мной могло навести нежелательных людей на мысль о том, что она слишком много знает. А это было бы равносильно смертному приговору. Может, Лариса случайно проговорилась кому-то? Не думаю. Скорее всего нас все-таки подслушали. За Сенчуковой могли установить наблюдение. Просто так, на всякий случай. Или, может, узнали, что она была у меня, и допросили ее?”
Генерал не ожидал, что о его частном расследовании станет известно так быстро. После звонка он окончательно убедился, что шантажист не солгал и что к смерти бизнесменов и полковника Стернина были причастны люди, занимающие весьма крупные посты. Очень опасные люди. Возможно, они попытаются убрать и его. Может, даже сегодня. Хотя вряд ли. Он слишком заметная фигура, к тому же, если бы его хотели немедленно убрать, не стали бы назначать встречу в зоопарке — слишком людное место. Вероятно, с ним попытаются договориться.
Отыскав нужную скамейку, расположенную перед вольером зубров, Елагин опустился на нее. Легкий ветерок доносил из-за загородки пряный, насыщенный запах скотного двора. Генерал брезгливо поморщился.
"Не могли другую скамейку выбрать, — раздраженно подумал он. — Впрочем, расчет сделан правильно. Слишком маловероятно, чтобы она оказалась занятой. Здесь смердит, как в общественном туалете”.
Сбоку донесся легкий шелест шагов. Елагин обернулся.
— Ворон! — воскликнул он. — Гак они прислали тебя.
От взгляда киллера не укрылась бледность, покрывшая лицо генерала.
— Здравия желаю, Петр Ильич, — ухмыльнулся он. — Вот мы и снова встретились.
— Значит, меня все-таки решили убрать, — мрачно произнес Елагин.
— Ну, зачем вы так! — обиделся Ворон. — В зоопарке? На глазах у десятков свидетелей? За кого вы нас принимаете? Для начала вас хотели всего лишь предупредить, не более того. Вам просили передать вот это. Прочтите, пожалуйста.
Генерал вскрыл протянутый ему конверт из плотной бумаги и вынул оттуда газетную заметку.
— Что это за маразм?
На газетной вырезке красовалась фотография пегого жеребца с белой полосой на морде.
— Прочтите, пожалуйста, — снова попросил Ворон, усаживаясь на скамейку рядом с Петром Ильичом. — Ну и воняет же здесь, — поморщился киллер.
"ЖЕРЕБЕЦ УМЕР, НО МЕРИНОМ НЕ СТАЛ” — гласил набранный броским красным шрифтом заголовок.
Елагин вздохнул и раздраженно покачал головой.
— Читайте, читайте, — подбодрил его Ворон. “В деревне Хомяковка Костромского района жил жеребец Сенька, обожающий кобыл, — продолжил чтение генерал. — Хозяева, уставшие от постоянных несанкционированных половых контактов коня, решили перевести его в ранг меринов. Договорились с ветеринаром, но за некоторое время до назначенного дня Сенька, видимо, почуяв неладное, затосковал, перестал есть и подпускать к себе людей.
За сутки до визита ветеринара жеребец самовозбудился и ухитрился поддерживать эрекцию в течение двенадцати с половиной часов, после чего упал и… испустил дух. Теперь вся деревня с уважением и восхищением вспоминает гордое животное, которое предпочло смерть потере своего мужского достоинства.
— Я горжусь своим конем, — со слезой на глазах сообщил нашему корреспонденту Архип Железняк, бывший владелец усопшего Сеньки. — Не каждый человек способен на такое”.
— Прочитал, — сказал Елагин, поднимая глаза на Ворона. — И что это значит?
— Понятия не имею. Ведь это послание для вас. Думаю, вы умеете читать между строк, — пожал плечами тот. — Мне велели предоставить вам пятнадцать минут на размышление, а затем вы должны дать ответ, от которого будет многое зависеть как для вас, так и для людей, которых я представляю.
— Совсем оборзели, — покачал головой Петр Ильич. — Конспираторы хреновы. Вот до чего перестройка довела.
— У вас есть пятнадцать минут, чтобы подумать. А я пока схожу куплю себе мороженое. Извините, но меня мутит от этого запаха. Через четверть часа вернусь за ответом.
Генерал раздраженно посмотрел вслед удаляющемуся Ворону. Киллер уносил с собой пустой конверт. Елагин увидел, как он разорвал его на мелкие кусочки и выбросил в урну.
"Маразм, — подумал он. — Чистой воды маразм”.
Елагин снова пробежал глазами заметку.
"Коня решили перевести в ранг меринов”.
Они что, намекают на увольнение? Нет, это глупо. Это не имеет никакого смысла. Увольнение ничего не решает.
"Животное предпочло смерть потере мужского достоинства”.
Совершенно очевидно, что ему угрожают смертью в случае, если он собирается и дальше копаться в этом деле. Впрочем, не играет роли, оставит он расследование или нет. Он и без того слишком много знает.
"Животное предпочло смерть”.
Может, ему по старой дружбе предлагают покончить жизнь самоубийством? Не хотят тратить деньги и время на имитацию несчастного случая? Ну уж нет! Он не собирается делать им такой подарок. У него тоже в рукаве есть пара козырей.
Боль затопила грудную клетку, отдаваясь в немеющую левую руку.
"Сердечный приступ, — мелькнуло в голове у Елагина. — Но ведь у меня здоровое сердце!”
Он попытался крикнуть, позвать на помощь, но горло сдавил мучительный спазм, и умирающий генерал смог издать только тихий, почти неслышный хрип. Последним утешением Петра Ильича стало то, что он разгадал смысл посланной ему заметки. Его поймали как мальчишку. Нестандартная ситуация, выбивающая из колеи. Нелепая заметка про жеребца, на которой сосредоточивается все его внимание. А разгадка проста. К сожалению, слишком проста. Микстовый яд. Прозрачный и без запаха. Достаточно нанести его на предмет, и тот, кто прикоснется к нему рукой, умирает быстрой или долгой, легкой или мучительной смертью. Это зависит от типа добавленного в смесь яда. В данном случае спецслужбы выбрали для своей жертвы быструю и относительно легкую смерть. Основа в виде диметил-сульфоксида, проводящего молекулы отравляющего вещества через кожу непосредственно в кровь, плюс яд, разработанный еще в лабораториях КГБ, вызывающий паралич сердца и распадающийся на естественные для человеческого организма компоненты в течение получаса, так что вскрытие не обнаруживает следов отравления. Заключение — смерть от естественных причин.