— Ты бы лучше помолчал, — огрызнулся на него Ерофеев. — Нелегальному эмигранту не следует ссориться с представителями закона, так что держи своё мнение при себе и не вздумай даже вякнуть о правах человека в присутствии полиции!
— Но ведь они действуют незаконно, — настаивал поэт.
— Можно подумать, что в России менты действуют законно, — фыркнул Харитон и переключил своё внимание на Большеухова.
Супруг воскресшей графини пребывал в самом плачевном состоянии.
— Она не имела права так со мной поступать! — всхлипывал Пьер. — Какого чёрта она прикидывалась мёртвой? Все эти годы она издевалась надо мной и трахалась со всеми подряд, как одержимая крольчиха-рекордистка! Более того, эта гадина лишила меня наследства! Она выкинула меня из дома, отдав его долбанным лесбиянкам!
— А также геям, педерастам, трансвеститам и зоофилам, — ввернул Влад.
— Ещё одно слово и, клянусь, я сдам тебя властям! — злобно зыркнул на него Ерофеев.
Харитон плеснул в стакан немного коньяка и протянул его Большеухову.
— Держись, брат, — похлопав Пьера по плечу, сказал он. — Ты ведь переживал потрясения и похуже! В конце концов, раз графиня жива, значит геи и лесбиянки остались с носом! Наследства-то они не получат! Может, тебе стоит помириться с женой? Судя по тому, какую сцену вы устроили на лужайке, твоя жёнушка не была тебе слишком отвратительна! А там, гляди, она тебя и наследником сделает.
— В любом случае я не получу наследства, — мрачно сказал Большеухов. — Убийцы наследства не получают.
— Да ладно, расслабься! — подлил ему коньяка Ерофеев. — Никто никого не убьёт! Пройдёт время, ты успокоишься, она успокоится, и всё будет в порядке.
— Я не успокоюсь, — скрипнул зубами Пьер. — Я не хочу успокаиваться! Я больше не вернусь к этой мегере, даже если мне придётся стоять на паперти, выпрашивая подаяние.
— Не хочешь и не возвращайся, — согласился Харитон. — Ты можешь жить у меня, сколько тебе вздумается.
Большеухов вздохнул.
— Плесни-ка мне ещё коньячка, — попросил он.
* * *
— Так вы считаете, что это он убил Манчини и Карпентье? — спросил инспектор у Ксавье Ледрю.
Закончив допрос, Гранье предложил репортёру прогуляться вдвоём вокруг отеля.
— Он этого не отрицает, но и не подтверждает. Жалуется на провалы в памяти, — пожал плечами репортёр. — С одной стороны эти убийства уничтожили его бизнес, но с другой стороны, похоже, у него на почве всех этих событий уже давно поехала крыша. Вы только вспомните, какую чушь он нёс про луну, окутанную кровавой дымкой, про то, что солнце мёртвых требует от него новых жертв и всё такое прочее. Возможно, конечно, что он канает под сумасшедшего в попытке избежать суда, но я в это не слишком верю.
— Странно, что он спрятал окровавленный нож за книжные полки, а не в тайник, — задумчиво произнёс полицейский. — Для человека, совершившего целый ряд идеальных преступлений, слегка нелогично хранить основную улику в месте, где её так легко обнаружить.
— Но хранить дома волосы тоже не слишком разумно, — возразил Ледрю.
— Волосы — это одно, а окровавленный нож — совсем другое, — покачал головой Гранье. — К тому же волосы он хранил в хорошо оборудованном тайнике. Чует моё сердце, что убийца пока гуляет на свободе.
— И что вы собираетесь сделать? — поинтересовался Ксавье.
— Есть у меня одна идея, — усмехнулся инспектор.
— Вроде той, чтобы обвинить во всём графиню Мотерси-де-Белей? — спросил папарацци.
— Ещё хуже, — ответил Гранье. — Честно говоря, мне придётся действовать не совсем законными методами. Но это между нами. И не вздумайте упоминать об этом в своей статье!
— Вот именно поэтому я и не люблю полицейских, — покачал головой Ледрю.
* * *
— Знаешь, что тебе светит за незаконное хранение оружия, покушение на убийство и нападение на полицейских? — поинтересовался инспектор Гранье у прикованного наручниками к батарее Предсмертного кошмара.
Гранье счёл необходимой эту меру предосторожности. Для беседы тет-а-тет с этим громадным сдвинутым рокером, он на всякий случай решил принять соответствующие меры предосторожности.
— Я не нападал на полицейских, — возразил Алекс. — Это они на меня напали! И "кольт" был не мой. Я забрал его у Поросёнка!
— У какого ещё поросёнка? — усмехнулся инспектор. — Насколько я знаю, французские свиньи не имеют обыкновения носить оружие.
— Я говорю о Франсуа Порселете, — объяснил ПК. — Этот придурок меня ранил из этого самого пистолета.
— Он что, пытался тебя убить? — заинтересовался полицейский.
— Если этот идиот и способен кого-либо убить, так только случайно, — пожал плечами Алекс. — Он вообще не имеет понятия, как держать в руках оружие. Я просто пошутил. Этот пистолет я вчера нашёл в лесу и как раз собирался сдать его в полицию, но не успел.
Предсмертный кошмар слишком поздно сообразил, что зря он ляпнул про Поросёнка. Если из него начнут вытягивать всю историю, придурок может расколоться и выдать Марсельского маньяка, а подставлять друга Алексу не хотелось.
— Ладно, замнём для ясности этот вопрос, — поморщился инспектор. — У меня есть к тебе деловое предложение. Ты бы хотел, чтобы с тебя сняли все обвинения?
— Смотря что мне потребуется для этого сделать, — ответил рокер.
* * *
Лёжа на кровати в номере Предсмертного кошмара, Лили горько рыдала.
Сначала рухнули её мечты стать принцессой Стефанией, а теперь, после того, как полицейские предъявили её жениху обвинение в покушении на убийство и нападении на представителей правопорядка, она никогда не станет и княгиней.
И зачем только Алекс так поступил? Чего ради ему потребовалось стрелять в эту то ли умершую, то ли воскресшую графиню? Кажется, он говорил, что мстит за смерть Марии Анжелы. Эта была та самая итальянская девка, из-за которой Доминик бросил её в Сан-Ремо.
Лили скрипнула зубами. Её терзали ревность и бессильная злоба. Она хотела высказать рокеру всё, что думает о нём, но, к сожалению, это было невозможно. Полицейские куда-то увели закованного в наручники Алекса, а ей велели ожидать в номере, никуда не выходя. Ну почему ей всегда не везёт?
* * *
— Почему вы предложили это именно мне? — спросил Предсмертный кошмар.
— Потому что вы кровно заинтересованы в сотрудничестве со мной, — объяснил инспектор Гранье. — От меня зависит, останетесь ли вы на свободе, или будете гнить в тюрьме. К тому же вы не боитесь риска, вы молоды и сильны. Разве я мог найти среди свидетелей лучшую кандидатуру?
— Пожалуй, нет, — согласился рокер.