— Значит вы решили раскрыть террористический заговор, инспектор? — ядовито произнёс он. — Что, повышения по службе захотелось? Или медальку получить? Будет вам повышение! И медалька вам будет! Так вот! Для начала я настаиваю на своём праве на телефонный звонок. Затем я требую присутствия своего адвоката. А за то, что вы, даже не предъявив мне официального обвинения, незаконно задержали меня, подвергали меня издевательствам и унижениям, приковав меня к этой железяке, как последнего галерного раба, я подам на вас в суд, на вас лично и на ваше полицейское управление. Между прочим, у меня есть выход на министра юстиции! Вы сами у меня сядете в тюрьму за то, что осмелились совершить подобное насилие надо мной и моими друзьями!
— Я пришёл, чтобы принести вам мои извинения, — вежливо сказал инспектор. — Нас ввели в заблуждение. К счастью, полиция во всём разобралась, и обвинение в террористическоё деятельности снимается с вас.
— Что с вами случилось, инспектор? — удивлённо вскинул брови Ерофеев. — И с чего это вдруг вы решили, что мы ни в чём не виноваты? Ведь не далее, как полчаса назад вы утверждали, что мы — сборище убийц и террористов.
— Просто мы получили некоторую дополнительную информацию, — объяснил Гранье.
— И что же это за информация? — язвительно поинтересовался Харитон. — Да ни хрена вы не получали! Знаю я ваши ментовские штучки! Держу пари, что вы подслушивали наш разговор, причём наверняка без санкции соответствующих органов. К вашему сведению, это называется вмешательством в личную жизнь и нарушением гражданских прав. За это вы тоже ответите перед законом.
— Зато я не укрываю у себя в доме нелегальных эмигрантов, — отпарировал Гранье. — Только за это французское правительство вполне может лишить вас вида на жительство и выслать из страны.
— Ну уж нет, — возразил Ерофеев. — Это обычный турист. Просто я случайно встретил земляка и ненадолго приютил его. Я вообще не смотрел ему в паспорт.
— А вот это вы объясните службе эмиграции, — холодно произнёс инспектор. — А ваш подопечный отсидит в тюрьме по полной программе, причём по моей личной просьбе для него подберут особую камеру.
— Нет! — взмолился Драчинский. — Только не это! Харитон, миленький, будь другом, спаси меня! Век буду тебе благодарен!
— Ишь как запел! — мстительно заметил Большеухов. — Может ты и меня заодно "миленьким" назовёшь? В тюрьме тебе самое место!
— Ты что? — жалобно посмотрел на него поэт. — Мы же земляки! Ты не можешь всерьёз говорить такое! Ну хочешь, я тебе поэму посвящу?
— А вот этого не надо, — покачал головой Пьер. — Лучше посвяти поэму моей жене и бравому инспектору Гранье.
— Ну так что, мы договоримся? — поинтересовался инспектор.
— Это, как я понимаю, шантаж? — сердито спросил Ерофеев.
— Ну что вы! — всплеснул руками Гранье. — Как можно! Лучше назовём это дружеским соглашением о сотрудничестве и взаимопомощи.
— Ладно, — вздохнул Харитон. — Может, наконец, вы снимите с нас эти проклятые наручники?
* * *
Эжен Карданю, натыкаясь в темноте на стены, брёл по знаменитым подвалам отеля. Темноту Эжен не любил. К подземельям он тоже относился с опаской. И теперь в каждом углу ему мерещились скелеты и большие голодные крысы.
"И зачем только я забрался так далеко?" — подумал Карданю. "Кажется, я заблудился! Кто же мог подумать, что здесь подвал величиной с Мамонтову пещеру! Я читал о туристах, потерявшихся там. Когда их нашли, от них остались только обглоданные крысами кости. Какая страшная смерть!"
Внезапно вспыхнувший свет на мгновение ослепил Эжена.
"Слава богу! Сюда идут люди. Меня найдут!" — возликовал Карданю.
Под низкими сводами, отдаваясь гулким эхом, зазвучали тяжёлые размеренные шаги. Эжен зажмурился и молитвенно сложил руки.
"О Господи", взмолился он. "Сделай так, чтобы я ошибся!"
Однако шестое чувство с непоколебимой уверенностью заявляло, что по лабиринту шагал не кто иной, как Предсмертный кошмар. Более того, вполне возможно он искал именно его, несчастного, до смерти перепуганного Поросёнка.
Встреча с рокером ужасала Эжена ещё больше, чем перспектива заблудиться в подвале отеля. Карданю заметался, отыскивая место, где можно было бы укрыться. Завернув в очередной коридор, он оказался в большом просторном погребе с колоннами и сводчатым потолком. Погреб был уставлен стойками, заполненными сотнями винных бутылок. Эжен юркнул за одну из них и затаился, сжавшись в комок. На всякий случай он достал из кармана пистолет и сжал его в потной дрожащей руке.
Прошло несколько томительных минут. Шаги в коридоре то отдалялись, затихая, то приближались, и, в конце концов, сбылись худшие опасения Эжена. В винный погреб вошёл Алекс Оболенский.
Ладони Карданю вспотели ещё сильней. Ему казалось, что стук его сердца можно было услышать даже на улице.
Предсмертный кошмар немного потоптался в центре зала, оглядывая помещение, а потом принялся неторопливо и с интересом разглядывать бутылки, лежащие на стойках.
"Сколько же он собирается здесь торчать", — подумал Эжен. "Ещё немного, и меня точно хватит инфаркт!"
Неожиданно свет снова погас. В первый момент темнота, воцарившаяся в подвале, показалась Эжену непроглядной, но затем он заметил узкие полосы света, падающие из вентиляционных отверстий. Этого света оказалось достаточно, чтобы различить размытые сероватые контуры винных стоек и фигуру Предсмертного кошмара, спокойно стоящего с бутылкой в руке.
Карданю восхитился мужеством рокера. Создавалось впечатление, что тому было совершенно всё равно — включён или выключен свет, заблудится он или нет в страшных подземных лабиринтах. Алекс неторопливо подошёл к одному из вентиляционных отверстий, расположенному у него над головой, и поднёс бутылку к свету, пытаясь рассмотреть, что было написано на этикетке.
Он рассматривал этикетку так долго, что Эжену показалось, что рокер застыл так навсегда, превратившись в экспонат музея восковых фигур.
Размышляя о том, чем заинтересовала Предсмертного кошмара обычная бутылка вина, Эжен не сразу заметил, как за спиной рокера неслышно выросла чёрная, словно сотканная из мрака фигура. В полосе света тускло сверкнуло длинное лезвие занесённого вверх ножа.
— Берегись! — заорал Карданю, но было уже поздно.
Лезвие с размаху опустилось вниз, вспарывая горло Алекса.
Эжен зажмурил глаза и пронзительно завизжал. Он понял, что настал его последний час. Этим криком он выдал себя. Теперь убийца его не пощадит.
Раздался страшный грохот, звон бьющегося стекла, и в лицо Карданю плеснуло вино из разбившейся бутылки.
"Убийца ищет меня!" — ужаснулся Эжен, открывая глаза.
"Нет, это невозможно!" — подумал он. "Никто не может жить с перерезанным горлом!"