Генерал кивнул, не закрывая рот, потом опомнился и отбарабанил:
– Верой и правдой!
– И если я сообщу вам её новое местоположение, вы клянетесь доставить установку мне?
– Голову положу!
Генерал чуть не козырнул резиденту вражьей разведки. Но ведь он был без фуражки…
– Впрочем, вам некуда деться. На вас собран чемодан компромата, и хранится этот чемодан у Коржакова. До поры до времени. Но его всегда можно открыть. Да-да, не удивляйтесь, господину Коржакову его передал некий майор Барышев, переведенный в ваше ведомство. Помните такого? А Барышеву, каким бы идиотом он ни казался, палец в рот не клади…
Доктор говорил и видел, что собеседнику на компромат начхать, верит, сердешный, что с установкой в руках ему сам черт не брат.
– Вы, наверное, не знаете, что именно Барышеву принадлежит идея психологического давления на разведки стран НАТО. Представитель некоего липового русского рекламного агентства обошел несколько фирм типа «Кока-кола», «Рибок», «БМВ» и предложил размещать их логотипы на шпионском снаряжении. Все равно, дескать, в России готовится глобальная операция по выявлению и задержанию, а снаряжение с вашими логотипами покажут по всем каналам…
Слова-пустышки мячиками отскакивали от пола, стен, потолка.
– Майор исчез несколько дней назад, – подал голос генерал.
– Верно, – легко согласился Доктор. – Он в Петербурге. Ищет какие-то дневники, якобы могущие пролить свет на «дело врачей». Ну да пусть ищет, нас с вами это не касаемо…
Неожиданно китаец замолчал и подошел почти вплотную к экрану.
– Генерал, как по-вашему, в чем заключается принцип работы установки Икс?
Семен в свою очередь придвинулся и страшным шепотом выдал мечту благополучного номенклатурщика:
– Она дарит вечную молодость!
Если бы Господин Доктор умел, он бы расхохотался во все горло.
Какая ирония судьбы! Ведь он теперь знает все об этом страшном оружии, ему известны принцип действия установки, по сигналу которой активируются вакцинированные биокомпьютеры; её внешний вид – начиненный железной требухой шар; её основные технические характеристики: дальность сигнала с борта – не более пяти тысяч метров, однако сигнал можно ретранслировать через любой спутник…
Загадкой остается одно: на каком из кораблей, прибывших в этот северный город на праздник Военно-Морского флота, она расположена. На каком?!
А сроки поджимают. Время стремглав убегает прочь.
– Имейте в виду, господин генерал, если вы и на этот раз подведете нас или, не приведи ваш Бог, попытаетесь смошенничать… – пригрозил резидент (в отличие от кошки, гадюка не играет с пойманной мышью).
Но что же делать? Даже обладая неимоверным количеством агентов в этом городе, Господин Доктор не мог обыскивать все корабли. Сейчас важно удержать инициативу и до полуночи тридцать первого июля доставить установку в…
Нет, не японское консульство. И даже не китайское. Но до поры до времени – молчок об этом.
А застывший по ту сторону экрана предатель ждал, боясь шевельнуться. Вдруг передумает резидент, вдруг расхочет ставить задачу?
Господин Доктор отошел от монитора, прикоснулся к теплому стволу сосенки, как будто пытался найти у неё ответ. Может, заслать жадного генерала в Ботанический сад?
Как холоднокровное земноводное, он нуждался в теплых предметах. Он жил отнятыми у них силами.
Жалко. Жаль деревья, которые генерал выкорчует в поисках несуществующего клада.
– Так где находится установка? – не выдержал, спросил, нарушил тишину товарищ Семен.
Ну, если не флора, тогда остается фауна.
– Генерал! – Господин Доктор резко повернулся к экрану и, хотя собеседник не видел его, резко, со стремительностью атакующей кобры вытянул в сторону Семена указательный палец. – Генерал, не мне вам говорить, сколь велика ценность этой установки. Я доверяю вам её демонтаж и доставку в мою резиденцию, адрес которой вы узнаете после успешного выполнения моей просьбы. В средствах и методах не ограничиваю. Я знаю, насколько велики ваши возможности и обширны связи. Неудача с устранением Хутчиша – не ваша вина. Поэтому я полагаюсь на вас.Х
Слова не были пустыми. Слова имели конкретную задачу – убедить Семена, что с ним сейчас не играют. Вбить в широкий потный генеральский лоб идею столь глубоко, чтобы никакие бессонные сомнения не могли её выдавить. Поэтому не стоило жалеть слова. Мудрые учат: не вполне осознанное представление относится к разряду сомнительных. А сомнительное знание не есть то, которое лежит в основе целесообразных действий человека.
И Доктор привлек весь свой театральный опыт, чтобы ему поверили.
– Генерал, – тихо, с расстановкой, взвешивая каждое слово, произнес он. – Установка Икс находится на территории ленинградского Зоологического музея. Под скелетом таймырского мамонта.
31 июля, воскресенье, 13.08 по московскому времени.
Где-то на Неве стояли корабли. Где-то в квартирах, в барах и на набережных говорились первые тосты и опрокидывались первые рюмки.
На этом берегу Невы было тихо и сонно, словно никакого Дня Военно-Морского флота и не существовало вовсе. Разве что солнце под конец недели расправилось с циклонами и антициклонами.
По истечении шестой минуты молчания Марина в третий раз хрустнула суставами пальцев. Неосознанно. Нервно.
И шалея от собственной смелости, Петя полуобернулся и взял её руки в свои. Успокоить. Защитить. Пригреть, отведя глаза.
Взгляд девушки заскользил по безжизненным шеренгам окон. Дальше, дальше, туда, где под крышей второго параллельного корпуса возвышался современный серый пенал гостиницы «Санкт-Петербург».
Ее ладошки были влажными и не по-летнему холодными. Мелко подрагивающими. Марина не обратила внимания на Петин поступок. Как зачарованная, она смотрела на черный провал входа в приемный покой; по причине запоздалой июльской жары дверь была открыта настежь и походила на распахнутую в агонии пасть мифического чудовища. Не нравилось Марине и само длинное, как перрон, здание Военно-медицинской академии. Сонное, точно укушенное мухой цеце. Гнетущее впечатление – впрочем, как и все прочие лечебные заведения – производило оно на девушку.
Из-за капризов природы лишь недавно отцветшая сирень и таинственно шуршащие на легком ветерке кроны тополей расточали вокруг неуемный, дикий аромат зрелой листвы, восторг перед скоротечным питерским летом, скрадывали доносящиеся с проспекта ворчанье и бензинно-солярную вонь транспорта… А посреди этого буйства жизни, безучастные ко всему, мертво застыли желтовато-серые, холодные больничные корпуса. От асфальтированных подъездов и невысоких эстакад поднималось колеблющееся марево.