Злаки Зодиака, или Ижица-файлы | Страница: 21

  • Georgia
  • Verdana
  • Tahoma
  • Symbol
  • Arial
16
px

Конечно, прежде они вежливо поболтали ни о чем, даже в суе кроме неожиданного взлета продаж Мулдашева погоду помянули, но дальше Максим стал напрягать:

— Что при посредстве трех тонн Злаков Зодиака может содеять Богдухан во славу православной церкви? Что может заставить церковный генералитет пойти на сделку с богомерзким Богдуханом? — в третий раз повторил Максим пикантные вопросы, вертя головой в низко надвинутой шляпе, как крестясь: направо, налево и назад.

И Дима в третий прием закатил оловянные глаза к потолку метрошного перехода, словно собирается медузно грохнуться в обморок. Нет, не упал, потому что к книжному лотку подгреб покупатель и стал одну за другой бесцеремонно выдергивать и в беспорядке вталкивать обратно в обойму книги: «К пастырю» Иоанна Лествичника, «Облако непознанного» Григорьева, «Темную ночь души» Хуана де ля Круса…

Приценив таким хамским образом правое крыло лотка, дикий покупатель плечом бесцеремонно подвинул Максима и занялся левым крылом. Замелькали с обложек портреты Лонго, Кашпировского, Глобы, Горного и Джуны…

— Вы ищете что-то конкретное? — сквозь зубы выжал из себя остатки вежливости продавец, потому что клиент всегда прав.

Юрик жил на свете не первый год и врубался, что на него объявлена конкретная охота. И нелегальный образ жизни заставлял вспоминать задачи по конспирации из спецшкольного учебника. Процеживать окружающую обстановку следовало обстоятельно, пусть она — обстановка — не радовала. Максим, будто крестясь подбородком, истово вертел головой.

Очень не нравилась ему обосновавшаяся на бойком месте, где обычно под гитару доит мелочь из прохожих хайрастая молодежь, троица. Сегодня там фальшивили гармошка, контрабас и труба: шепелявили в руках крепышей среднего возраста. И дедукция стращала Максима, что не ради латунно-копеечной мелочи эта троица заняла пост в подземелье.

— Так у тебя же ни фига толкового нет! — безапелляционно заявил нордический клиент книготорговцу и отбыл восвояси.

Дима трясущимися руками поправил корешки книг, возвращая лотку товарный вид, и повернулся к, как на зло, за паузу не испарившемуся Максиму:

— Я бы на твоем месте формулировал вопрос иначе. — Дима старался говорить очень ответственно, к сожалению его барыжно-продвинутый ум пока не изобрел способ отвязаться от Храпунова. — Какой степени сложности магическую задачу можно решить при помощи трех тонн приворотного зелья? А с тремя тоннами приворотного зелья можно много чего сварганить, — озирающийся по сторонам чуть ли не чаще Храпунова Дима не говорил, а сипел, будто посадил горло на митинге. — Например, добавив по грамульке настоя в один сорт пива, можно добиться, что потребитель навсегда станет фанатом именно этого бренда, — оловянные глаза Димы периодически занавешивала пелена отрешенности, словно продавец книг читает по памяти стихи, и боится сбиться.

— Это я и сам секу, только при чем здесь церковная индульгенция? — отмахнулся Максим и на миг неосторожно вытянул шею из воротника, — Я к тебе пришел за ответом. Кто в городе надысь интересовался подобными рецептами? А если точнее, чем нынче дышит Богдухан, какие сны ему снятся, какие ордена и за что он обещает своим подручным? И, наконец, где обитает? — ах, если бы Храпунову не нравились только музыканты.

Чиркнув глазами в другую сторону, он еще приметил троих калек (один в инвалидном кресле на колесиках), скучающих у табачного киоска. Причем в этом конкретном случае дедукция пугала, что конкретные трое, не взирая на костыли и инвалидную коляску, по всем фигуральным статьям не курят и занимаются бойцовыми видами спорта.

И тогда Максим приказал себе считать, что его колбасит не от дедукции, а от нервов.

— Что ты от меня хочешь? Я давно спрыгнул с поезда! — заныл книжник, совершенно не находящий кайфа в том, что данная беседа похожа на встречу двух секретных агентов в тылу врага. — Я уже два года не совершаю ритуалы, даже мяса не ем в принципе. Я — сдулся. Я — в этих играх лишний и мои подсказки слабее фона. Я устал жить на два фронта! Мне ничего не нужно! Какая саньяса?! Отпусти ты меня!

— Не ори, люди оборачиваются! Если бы я тебя тогда не отмазал, твои кости сейчас гнили бы в одном из водостоков, аккурат, перемолотые колесами этого поезда!

Действительно, переход задрожал от прибывшего с «Лиговского проспекта» поезда. И слова Максима имели почву. Некоторое время тому, как куртуазный парикмахер, Дима промышлял по вызову бритьем ног ведьмам. Началось все обыденно, телефонный заказ по толстой газете частных объявлений «Реклама-Шанс»; ну, побрил, получил денег впятеро больше, чем привык и, конечно, смолчал, что цены на рынке другие. Потом его, как бы между прочим, пригласили участвовать в ритуале: «Пустяк, черношерстного козла надо обрить наголо, зато мажоры отпадно максают…» Потом пригласили брить грудь провинившейся гадалке, тетке пятьдесят с гаком, грудь — уши спаниэля, только, оказалось, не черным волосом обметало ее телеса, а Муромским мхом… Дальше-больше, и чужой крови дали лизнуть, и соком белены виски мазали… А Юрик, накрыв с поличным, подержал три часа в холодухе с летучими мышами и отпустил, хотя три-пять солнцеворотов за решеткой парню корячилось. Отпустил, а теперь явился вспоминать про долг, только Диме не хотелось отвечать за забытые грехи, Димыч изображал, будто прежние поляны быльем поросли, будто он уже совсем другой типаж, дружба — дружбой, но отвали, не заслоняй прилавок.

— Что ты от меня хочешь? — сморщился, будто вступил в собачью какашку, Дима, хотя до этого и так его портрет напоминал перезимовавшую грушу. И вдруг оловянные глаза книжного червя прикипели к чему-то за спиной Максима.

Вокруг традиционно толкались граждане, толпа шелестела подошвами, словно ветер в ивах. Одни застревали у прочих лотков: с театральными билетами, с радужными компакт-дисками, или сувенирами из обожженной глины. Другие спешили прокатиться по эскалатору к нижнему вестибюлю площадки «Владимирская». Третьи как раз «Владимирскую» покинули, одуревшие от вагонной духоты и мечтающие поскорей достигнуть площадки «Достоевская». А Дима в ступоре все смотрел и в глаза Максиму, и параллельно куда-то ему за спину, будто четырехглазый. И как будто уже не узнавал.

И тогда Храпунова словно такса за лодыжку цапнула.

— Я от тебя жажду получить пару-тройку имен, — машинально закрыл беседу Максим, хотя на последних словах для него уже гораздо интересней стало другое.

Самым интересным и заманчивым для Храпунова стало вовремя смыться, потому как он оценил потенциал свернувших концерт и нацелившихся с крейсерской скоростью на лоток троих широкопрофильных музыкантов. Сделав первый — инстинктивный — шажок от книжных корешков и приобретшей равномерный оловянный цвет Диминой физиономии, Максим оглянулся. Так и есть. Со стороны «Достоевской», будто шпорами бряцая костылями и уже ничуть не прихрамывая, двое инвалидов катили третьего. С ускорением!

Честно сказать, к такому повороту Максим был не готов, то есть, не готов в первое мгновение. Однако, сделав глубокий выдох и глубокий вдох, будто занимается Цигун, опальный исаявец отступил на пять шагов от лотка к середине перехода «Владимирская» — «Достоевская». Так, чтобы если хвать-команда предьявила стволы, то оказалась друг у друга на линии огня.