— Извините, знаете примету — если нос чешется. Это или к пьянке, или значит, что по носу получишь Так кого вы представляете, вы говорили? — при этом плечи его понуро висели, ведь и сам прекрасно понимал, что пиар ни к черту.
Матиевна грустно поджала губы, оба мужчинки явно были не ее героями. Хотя за репликой про пьянку господина Костромина она прочитала второй смысл, клиент пытался создать о себе впечатление, как о существе миролюбивом и безопасном, тертый калач.
— Я — из комитета… — Дина Матиевна умышленно подержала паузу, — из городского Комитета по экологии. Уделите мне минуту, не пожалеете, а здесь, — Матиевна высокомерно кивнула на конференц-зал, — вы уже ритуал выполнили, глаза журналюгам намозолили.
— Я весь в вашем распоряжении, — Костромин почесал теперь из разнообразия подбородок. — Давайте присядем за столик. — Галантным жестом кандидат указал на окружающие киоск «Русские блины» шаткие пластиковые столики и повернул голову к личному прихлебателю, — Иннокентий, пригласи фотографа, пусть сделает пару фоток на фоне киоска, — голова повернулась к Матиевне, — Не правда ли, блин — прекрасный символ. Кандидат с «русским блином» в руках — это хороший пиар?
— Хороший, если вы намерены проиграть выборы. Тогда только ленивый не будет говорить: «Первый блин комом».
— А разве у меня есть шансы выиграть выборы? Так вы говорите — из Комитета по экологии? Лично я, и как кандидат, и как простой русский человек, проблемами экологии очень озабочен. Причем прекрасно понимаю, что все упирается в скудное бюджетирование вашего комитета. В моей предвыборной программе…
Матиевна, чтобы он заткнулся, не поленилась поймать говоруна за руку и сжать:
— Прекрати трепаться, родной, не в дартс играем. Я из Комитета, но сейчас представляю не Комитет. Сейчас я выступаю от группы мусороперерабатывающих компаний, и за моей спиной пребывают солидные деньги. И я уполномочена сообщить, что твои заигрывания с ЭТИМИ «зелеными» — опять презрительный кивок на конференц-зал, — только во вред. У нас есть свои, ПРИКОРМЛЕННЫЕ, «зеленые», и если ты согласишься ориентироваться на наших, мы перейдем к следующему вопросу повестки дня.
— Об этом можно подумать, — бесцветно произнес Костромин, кося на своего пиарщика. Терпение кандидата было просто безгранично. Опыт тертого калача подсказывал, что сейчас ему сделают предложение, от которого не стоит отказываться.
— Заодно и подумай о моем личном интересе в этом вопросе. Мне не нужны десять процентов комиссионных, от выделенных мусорщиками на твою избирательную кампанию сумм, хотя речь идет не менее, чем о трех лимонах евро. [30] Мне нужно, когда ты станешь губернатором, а ты им станешь, если начнешь играть по нашим правилам… Так вот, лично мне нужно будет твое всестороннее содействие, когда у тебя в приемной появится представитель некой фирмы с проектом подъема затонувших судов из Финского залива.
— Легко дарить то, что тебе не принадлежит. Берите себе не только залив, а и всю Балтику.
— И возьму, — не приняла шутку Матиевна. — Кстати, — она сняла пылинку с кандидатского рукава, — от часа ночи до трех у вас по гороскопу неприятности. Если на это время назначена какая-либо встреча, лучше отмените…
* * *
Ветер вертел опавшие листья, будто стиральная машина белье. К клубу «Трясогузка» подкатила «Мазда», чтобы высадить очередную парочку полуночников. Парочка ступила в освещенный неоном радиус и восторженно уставилась на окна, где по шторам плясали ломкие тени: на танцполе честные клиенты топтали рок-н-ролл.
Ночной ветер творил с опавшими листьями, что хотел, липовые сердечки метались, словно снежинки внутри вьюги. Это не помешало двум сгорбленным персонажам через засцанную подворотню подкрасться к служебному выходу из клуба. Правая личность метко плюнула на притаившуюся под козырьком видеокамеру наружного наблюдения, и та покончила жизнь коротким замыканием.
— У нас на все про все две минуты двадцать семь секунд! — не смог утаить тревогу в голосе Максим.
— Показываю! — надменно ухмыльнулся Валерий, приложил ладонь к кодовому замку, словно греется у печи, пошептал с закрытыми глазами, и под негромкий щелчок замок сдался, — прошу, — подчеркнуто вежливо Валерий отворил дверь перед воровато озирающимся Максимом и уступил честь войти первым.
Максим ничего на это не сказал, только глубоко вдохнул и выдохнул, будто занимается Цигун. Однако вошел таки первым.
Здесь, на подсобной территории ночного клуба, музыка стала слышна гораздо громче.
…Money, honey.
Money, honey.
Money, honey, if you want to get along with me.
Well, I screamed and I hollered,
I was so hard-pressed.
I called the woman that I loved the best.
I finally got my baby about half past three,
She said I'd like to know what you want with me.
I said…
А еще здесь урчала вода в фановых трубах и кранах. Исаявец с ужасом осознал, что его с иголочки светло-бежевый приталенный пиджак о двух шлицах и муаровый галстук здесь не в масть. Зато не маячил у служебного выхода типовой мордоворот в пятнистом балахоне да при кобуре.
Валера оперативно нашел щит сигнализации и отправил ее на каникулы. Не без лишений пробившись через гремуче звякающие штабеля ящиков с пустыми бутылками и завалы черных пузатых мусорных мешков, парочка выбралась в более просторное помещение, что-то типа кухни. Если кто сомневается, что это была кухня, пусть объяснит, где еще одновременно встретишь столько чистой и грязной посуды. Подозрение подтверждали пышущие жаром газовые плиты, на которых в сковородах и кастрюлях шкварчало и булькало. Выстроившиеся на потолке в цепочку неоновые лампы напоминали клювы пеликанов.
Подстать помещению оказался его обитатель. Посреди зала на деревянной колоде еле втиснувшийся в халат пятьдесят восьмого размера повар по-казацки рубил свиную тушу. Вскрытая грудина, прежде лишившись потрохов, только чавкала в такт ударам расползающимися ребрами. Ошметки и кровавые брызги складывались в узор на черном отсвечивающем бликами мясницком фартуке. Топор взмывал к потолку, чуть не задевал лампочку и, дробя костную ткань, смачно вгрызался в плоть.
— Че надо? — прервался повар, обнаружив гостей. Его усы воинственно зашевелились, и абориген перехватил топор поудобнее, будто ему встретились две беспомощные старушенции.
— Зинка, лангет клиенту два раза! — в произвольной художественной форме сбивая с панталыку и гипнотизируя повара, потребовал Валера.
Повар недальновидно растерялся.
— Показываю! — придержал за локоть Валерия Максим, скользнул к толстяку и, полуприсев, воткнул кулак в колыхающийся фартук с таким энтузиазмом, что халат жертвы затрещал в плечах.