Слово за слово, Антону Петрову удалось разговорить герра Штагеля, пусть пока на постороннюю тему.
— «Старшая Эдда» пытается отвоевать у волхв-дивизиона души людей, — рассуждал прикованный к креслу Петров. — Товарищи с Востока претендуют на свою долю душ. Но, по их учениям, душами обладают все населяющие планету существа, вплоть до бацилл. Не проще ли было бы вашим боссам поделить с китайцами души так: вам — все нечуждое человеческое, им — прочее? Поскольку одних инфузорий-туфелек на планете биллионы, Восток не остался бы внакладе.
— И у человека, и у холерного эмбриона душа есть, и ее нет, — вздохнул доктор.
— Это как?
В тиглях изнывали от алхимической страсти кислоты и щелочи, цвета перемешивающихся ингредиентов менялись, будто в елочной гирлянде. Герр Штагель взял оброненный лист тюльпана и закрутил в узелок:
— Есть узел?
— Конечно.
Эскулап распустил узелок:
— А теперь?
— Теперь нет.
— Так и у человека, душа и есть, и ее нет.
У ведьмочки зачесался язык встрять в беседу, но она побоялась услышать новую грубость. Снова аппетитная, как невскрытая шоколадка, она осталась в стороне.
— Ладно, герр Штагель, а когда я умру, останется ли здравствовать моя душа?
— Очень мало шансов. — Доктор позволил себе улыбочку, пресную, как тепличная клубника.
— А твоя?
— Без сомнений, ведь у меня есть имя.
Разряды электрического тока гуляли по медным проводам, словно неприкаянные. Одна из реторт то изнутри покрывалась игольчатыми узорами на манер снежинки, то еле сдерживала давление булькавшей малахитовыми пузырями квинтэссенции Антонова изобретения.
— У меня тоже есть имя, герр Штагель!
— Ты не знаешь своего настоящего имени, следовательно, не обладаешь им. То, что ты считаешь своим именем, есть лишь пустое слово, придуманное кем-то другим. Когда ты спишь, забываешь ненастоящее имя, а я свое и во сне не забываю.
— Но однажды настанет день, когда и вы, герр доктор, врежете дуба. Вряд ли вы тогда будете помнить свое имя.
— Я и не претендую. Но тот, кому я подчиняюсь, не забудет мое подлинное имя, и, когда произнесет его, я снова встану. Имя здесь, когда его произносят. И имя отсутствует, когда его не произносят.
Антона Петрова эта беседа интересовала, как лишнее доказательство патентованной несвободы. Герр — такой же смертный, вкалывающий здесь за зарплату и некие бонусы. И на фиг ему не нужна какая-то эфемерная свобода. Скорее, он ждет не дождется, когда откинет копыта и с накопленным стажем-опытом получит тепленькое вип-место в пантеоне.
— Кажется, я понял, зачем вы мне это говорите. Вы хотите увести разговор от китайцев.
— Ничего ты не понял, глупый смертный.
— Но, кажется, вы тоже, герр доктор, обычный смертный. Зигфельд мне говорил про сорок процентов наемного персонала.
— Да, я тоже смертный. Но не такой непробиваемый кретин, как ты! — непонятно на что обозлился эскулап. — Оявка, чего, дурья башка, рот раззявила, что у нас там с реакцией?!
Заслушавшаяся ведьма виновато повернулась к колбе, в которую неторопливо капал результат опыта. Но колба была ДЕВСТВЕННО ЧИСТА.
Эскулап бросился на корточки и скребком попытался загнать чудесным образом миновавшую колбу гнойно-черно-зеленую жидкость в мензурку. Черно-зеленая бурда чихать хотела и на скребок, и на мензурку. Она их нагло не замечала, будто призрак стены, и расползалась лужицей в форме треф по штучному паркету.
Забыв, что сие есть предполагаемо крайне жестокий яд, доктор попытался вымочить в уходившем сквозь щели драгоценном продукте хотя бы носовой платок. Пустые хлопоты — платок оставался сухим, словно горло отбившегося от каравана путника в Сахаре.
И тогда с картины маслом раздался голос, не оставляющий сомнений, кто тут главный.
— Опыт прекратить немедленно! Яду не препятствовать утечь сквозь пустоты! Огонь потушить и оставить меня с пленником один на один!
* * *
Быстрый фокстрот оборвался, и стало слышно, как эльфы, сбившись в кружок с кистеперыми чудищами, гремят кубками. Обсуждалась очень важная тема:
— Зачем сегодняшней женщине ногти с красным, вампирным, цветом?
— Или прозрачный лак с блестками!
— Чтобы намеком самой себе прояснить свои подспудные намерения. Коротко подстриженные ногти женщине мешают, потому что выхолащивают!
Кто-то взвизгнул тенором:
— За присутствующих здесь дам!
Настал подходящий момент медленного танца.
— Дамы приглашают кавалеров! — скомандовала банши-начальница и стала искать глазами начштаба, но тот уже удалился на покой.
Мумии с зататуированными руками удалось заполучить старого оберста, и тот покорно принялся крутить па и коленца мазурки.
Как бы случайно Катерина оказалась рядом с седым лисом, и они на какое-то время стали обычной с виду танцевальной парой.
— Задание, которое я намерен возложить на вас, агент Процессор, заключается в том, чтобы отслеживать, насколько неукоснительно «Старшая Эдда» соблюдает условия по распределению местного человеческого материала. Соответствующая подвигу сумма в юанях будет положена на ваш счет в Государственном Филиппинском банке.
Другой агент на месте Кати только обрадовался бы непыльной работе. Но гражданка Кондаурова работала не за смешные деньги, а за серьезные. Ее вербанули, заманив жадную до легких заработков студенточку в заурядное проституточное агентство, где вместо девственности девушка лишилась сущности. Далее внедрить агентессу подбиравшему свежий персонал Зигфельду было делом техники. Теперь же Екатерина Кондаурова вопрос внушительных заработков тоже считала делом техники.
— Подождите, высокородный господин Шу. Все, что я делаю, я делаю во славу Китайской Народно-Небесной Армии не из корысти. И сейчас, прежде всего, я должна вам сообщить истинную причину отсутствия Гребахи Чучина среди гостей даже на портрете. Некий проживающий на здешних территориях смертный случайно изобрел яд растительного происхождения, способный отравить не только любого мирянина, но и каждого из нас. Иначе говоря, в инферн-мире появилось новое оружие массового поражения...
— И вопрос, какому пантеону супербомба будет принадлежать, решается здесь и сейчас? — профессионально проворно перешел на более короткие реплики убеленный-умудренный сединами лис-оборотень.
* * *
На угрозы запытать до смерти и впредь мытарить душу ботаника в котле под серным соусом до Армагеддона Гребаха Чучин, все это время свирепо изгибая брови, потратил минут десять. Антон оставался непреклонен, типа, смерть ему не страшна, нет никаких гарантий, что душа Петрова после смерти достанется «Эдде», а не какому другому пантеону, например, волхвам, ведь зачем зря пугать, это роняет мое к вам, мастер, безумное уважение, это фактически их вотчина, и, кстати, у вашего покорного ботаника слабое сердце, так что длительные пытки здесь не лучший метод.