– Это вы зря. Без складов нынче никуда.
– В исполкоме свои ящики не хранят, а в жилом доме – нате.
Серега поднялся по ступенькам на тротуар, достал свою записную книжку.
– Погоди, мамаша. Я из милиции. На, держи мандат. Позвонить можно? Вы ж из этого дома?
Женщина вернула Викулову удостоверение и кивнула:
– Пойдемте.
В квартире старушка указала на телефон. Серега кивком поблагодарил. Набрал номер.
– Алло, Виктора Ивановича можно?
Женский голос низких тонов настороженно спросил:
– А кто его спрашивает?
– А из милиции. Викулов моя фамилия. Виктор Иванович полгода назад обращался ко мне по ПОВОДУ кражи куртки. Он, наверное, рассказывал?
– Ах да, да. Что вы хотели?
– Как что? С ним поговорить!
– Это невозможно. Виктор Иванович убит месяц назад.
Телефонная трубка чуть не выскользнула у Музыканта из ладони.
– Как убит?
– Его ограбили в подъезде. Ударили по голове сзади. Вывернули карманы, а самого столкнули в подвал И забрали-то всего – часы да бумажник…
– Глухарь?
– Не поняла.
– Убийц нашли?
– Нет, не нашли.
– А вы кто ему будете?
– Жена.
– Я отвлеку вас ненадолго. Вы не спешите?
– Я давно никуда не спешу.
Музыкант немного помолчал, прикидывая тактику телефонного допроса.
– Вы были в курсе дел супруга?
– Частично.
– Он не опасался покушений? Если более конкретно, покушений в связи со своим складским бизнесом?
– Нет. Витя же закрыл предприятие. Оно было абсолютно нерентабельно, фактически не работало. Да и жильцы жалобами замучили.
– Он не упоминал про консервы из Приблудска? Большая партия.
– Нет, таких подробностей я не знаю. Серега жестом уговорил хозяйку не прогонять его из квартиры еще пару минут.
– А фирма “Рикошет” – про такую не слышали?
– Да, знакомая фирма. Они арендовали у Вити склад. Целый месяц. Мы с Витей на Канары ездили, потом к его родителям во Псков. Бархатный сезон.
– То есть он оставил склад в ведении этого “Рикошета”? Отдав и ключи и документацию?
– Конечно. Он не в первый раз таким образом доверял склад. Это удобно, Витя не несет ответственности за товар.
– Понятненько. Он работал один? Без компаньонов?
– Фактически всем руководил Витя. Были, конечно, грузчики, охрана, уборщица.
– А бухгалтер там, секретарь?..
– Нет, нет, Витя справлялся сам. Поэтому достаточно легко и отказался от предприятия.
– Вы видели кого-нибудь из “Рикошета”? Или, может, знаете?
– Откуда? Я на складе-то раза два была всего. Простите, вы что-нибудь выяснили по поводу его гибели? Ваши вопросы имеют отношение к его смерти?
– Если мне не изменяет память, то про убийство я узнал две минуты назад от вас. Выяснить что-либо за это время физически невозможно. Но если я выясню, то позвоню. Извините за беспокойство, до свидания.
Музыкант положил трубку и повернулся к хозяйке.
– Мать, я с районным начальством беседовал. Склад у вас снова открывают. Чеченцы. Радуйтесь.
На улице Серега в задумчивости остановился возле подвальной двери бывшего предприятия Виктора Ивановича. Обернувшись на шаги, увидел идущего к студенческой общаге негра.
– Эй, земляк, закурить не будет?
Негр остановился и угостил Серегу “Беломором”.
Викулов затянулся и, поправив “петушок”, зашагал по направлению к отделу.
Телефон, с которого отправлялись факсы в Приблудск, был установлен в помещении склада на Беспросветной улице.
– Этот пункт, Сережа, мне решительно не нравится. – Александр Зелинский жирной чертой маркера обвел параграф в тексте. – Надо заменить.
– Да нормальный пункт, Шура! Ты учти, это всего лишь программа. Вовсе не обязательно ее после выполнять. А борьба с преступностью очень сейчас актуальна. Без этого в политику шагу не ступишь.
– Я не спорю, я говорю насчет этого пункта. Пусть другой придумают. За что им только бабки платят? Дипломами и грамотами обвешались, а сочинять не могут. Надо ж: “Повысить сотрудникам милиции денежное содержание”. А братва что скажет?
– Умная братва поймет.
– А обморозки? Зачем мне лишняя головная боль? Вот этот пункт ничего – “Улучшить условия содержания заключенных в следственных изоляторах, довести их до уровня мировых стандартов”. Отлично! Тоже ведь борьба с преступностью, но все по понятиям. Зачем милиции деньги? Потом взятки брать перестанет… Четвертая позиция тоже не в масть. “Улучшить материально-техническую базу органов внутренних дел”. К черту! Перебьются. А то завтра на “мерсы” сядут. Чем они тогда от нормальных людей отличаться будут, сам подумай. Так, а это что за статья?
– Здесь говорится, что тебя преследуют и травят мафия и власти.
– Очень преследуют?
– Только шорох стоит, едва дышишь.
– Тогда пойдет. Так, а эта?
– О свободном ношении огнестрельного оружия. Тоже в рамках борьбы с преступностью. На улицах беспредел, народ должен самообороняться.
– Мудро. Законный “ствол” в кармане никогда не помешает. Погоди, а название? Почему такое название у материала?
– Да что ты придираешься, Шура? Шикарное название. “Дружной семьей к всеобщему братству!” Глубинный философский смысл. Звучит благородно, но расплывчато.
– Больше всего на свете, Сережа, я не люблю, когда глубинной философией прикрывают очевидную тупость. Семья, братство… Если завтра все пойдут в братву, кто вкалывать-то будет?
– Вкалывать найдется кому, а слово “братство” Здесь несет совсем другой смысл.
– Ты, Сережа, не рассчитывай на умных людей. Большинство истолкует это название именно как призыв бросать работу и идти в бандиты.
– Да у нас любой призыв сразу истолковывают к “бросай работу”! – Все равно. Никакой философии мне здесь не надо. Тем более каких-то двусмысленных понятий. Замените название статьи.
– Шура, уже поздно. Сегодня газета идет в набор. Зелинский опустил позолоченную оправу на нос и глянул на Сережу поверх линз.
– Друг мой, что значит “поздно”? Когда тебе привозят валютную блядь, за которую ты отстегнул сотню баксов, а она тебе вдруг заявляет, что сегодня, милый, поздно, давай как-нибудь потом, как ты реагируешь? Ты требуешь немедленного удовольствия, потому что выложил деньги из своего кошелька. Поэтому давай не будем спорить об очевидном. Я – заплатил. Этим сказано все. Замени.