– Да всё равно куда, лишь бы от дежурной части подальше. А что там за совещание?
– Маразм очередной. Отчитываться надо, как перекрываем места сбыта похищенного на территории. Да сейчас весь город – сплошное место сбыта, на всех углах продают. Даже в Русском музее бананами торгуют.
– Кстати, Георгич, ходят слухи, что кооператоры хранят бананы в моргах, люди травятся, есть смертельные случаи. Как ты думаешь, туфта?
– Не знаю. Я тут купил пару, съел, так всё ночь покойники снились. Ну всё, я опаздываю.
Кивинов зашёл к Петрову. Тот уже откуда-то приволок молодого паренька и успешно колол его. Паренёк всхлипнул, вытер слезы грязным рукавом и спросил:
– Михаил Павлович, а если я ещё вспомню что-нибудь, меня под подписку отпустят?
– С каждым названным эпизодом шансы на подписку резко возрастают, – с самым серьёзным видом врал Миша.
– За что его? – спросил Кивинов.
– Серьги рвал с девчонок, гадёныш, а теперь вот каяться не хочет.
– Слушай, джигит, так ты бы вставил себе серьгу в ухо, сейчас модно, да и рвал сколько влезет. А? Парень всхлипнул.
– Миша, посади этого архаровца в камеру, есть дело, поможешь.
Петров вывел парня. Кивинов задумался. С моральной точки зрения метод Миши был несколько грубоват, но, с другой стороны, и парень, вроде, не ангел. В общем, сложный вопрос. Когда Петров вернулся, Кивинов спросил:
– Ты у Аяврика в квартире был?
– Конечно, сам и опечатал.
– Есть там что-нибудь интересное?
– Да что там может быть? Хуже, чем в курятнике – вонища да грязь одна.
– Ключ у тебя?
– В дежурку сдал, если из жилконторы не забрали, значит, там лежит.
– Пошли в адрес, посмотрим ещё разок.
– Тебе что, делать нечего? Я лучше с грабителем закончу. Да и дождь начинается, брось ты.
– Пойдём, пойдём, не ленись. Кабинет пока от никотина проветрится.
Опера вышли на улицу.
– Андрюха, ты думаешь, его скинули?
– Не знаю, просто хочу квартиру посмотреть. – Зачем?
– Миша, ты вот сейчас парня колол. Зачем?
– Как зачем? Чтобы эпизодов больше не было, палок сразу сколько срубим.
– Меня откровенно радует наша система. Ты недавно работаешь, а слово «палка» уже на первом месте. Это я не в укор тебе лично. Ведь люди приходят в милицию не для того, чтобы она срубила палку, а чтобы им помогли. Вся жизнь у нас какая-то палочная, и не только в ментовке. Может, мы и живём для палки? Родился, умер – поставьте галочку, мол, был такой-то, кто следующий?
– Слушай, а если окажется, что Яковлева убили, мне что будет? Я же отказник печатал.
– Что, что – выкинут из органов к чёрту. Да не бойся, шучу, и так работать некому. Получишь выговор, это мелочи, у меня уже штук пятнадцать-шестнадцать. А с Яковлевым разберёмся, я тоже думаю, он сам упал. Ты с соседями не беседовал?
– Нет, заяв много было. Труп оформил, и всё. Может, участковый сходил?
– Не смеши. Ему это надо? Сдох подопечный – меньше возни с проверками. Ну вот, доползли.
Квартира Аяврика была опечатана. Миша сорвал свою печать, открыл дверь. Однокомнатное убожество. Великолепный проект, великолепное содержание. В советской стране не должно быть богатых. Ну-с, поглядим.
Кивинов зашёл на кухню – груда бутылок, сгнившее варево, стайка тараканов на косяке. Извините, ребята, за беспокойство, но хозяин вас баловал, ну-ка кыш!
Бутылочек не сдавал, значит, было на что жить. Так, а что у нас на лоджии? Вот скамеечка. Удобно: встал – и прыг. «Как безмерно оно, притяженье земли», кажется, так Лещенко пел. Только зачем тут скамеечка с кухни, когда рядом ящик стоит? Встал бы на него. Ну, а что в комнате? Мебель типично советская – стол и тахта. Всё. Прекрасно. Советскому человеку роскошь ни к чему. Соль рассыпана, солонка на полу, как будто случайно. Что ей тут солили, непонятно. Стол, что ли, пустой? Нет, Аяврика пришили не профессионалы, и это радует. Скамеечку подставили – сам, мол, принес, соль рассыпали, чтобы собачка не унюхала лишнего. Дураки. Докуда вас собака в городе приведёт? Правильно, до ближайшей остановки, где нагадит и облает прохожих.
Хорошо хоть сдуру письмо предсмертное не оставили, как в книжках: не ищите, мол, виноватого я сам, честное слово! Из-за любви. Да, Аяврик, кому-то ты помешал, а у нас не забалуешь – чуть что, и в окно, без парашюта. Пока долетишь, поймёшь – был не прав. Хорошее слово – не прав. Не прав, и всё, до свидания.
Кивинов посмотрел в окно. Дождь лил стеной.
– Придётся тут ночевать.
– Делать, Андрюха, тебе нечего. Все вымокнем, пока вернёмся.
– А я и не спешу.
Так, что дальше? Пораскинем мозгами, как покойный Яковлев. Прихожая. С неё начинать надо, как в учебниках сказано. Курточка типа «Китай – Польша – Турция», рваная чуть-чуть. Кармашки. Это святое дело, там самое интересное. «Беломор» – Георгичу подарю. Зажигалочка «Крикет» – себе оставим, хиповать. А это что? Бумажка. Ого, круто. Хорошая бумажка. Счёт ресторана «Плакучая ива». Это на Стачек, русско-испанский, за валютку. На сколько он покушал? Сто сорок два бакса, однако. Явно не огурцы. Кто ж тебя поил, родной? Хочешь сказать, что сам? Не поверю. Наследство получил от бабушки в Америке? Сомневаюсь, нет у тебя бабки. А собственно, какое ваше дело, товарищ опер, откуда у меня валюта? Я свободный человек, статью 88-ю отменили, так что дело не пришьёте.
Да не собираюсь я дело шить, ты же умер, упал. Сам. Вот и лежи в могиле. А счёт я заберу, надо же, как культурно. Мучас грасиас, заходите ещё. Даже дата стоит. «Миша, когда он выпал? Совпадает. Это после ресторана тебя скинули? Всё, нечего тут больше делать.»
– Миша, ставь свою лейблу на дверь и отчаливаем, хотя постой, всё равно дождь. Давай по квартирам пройдёмся, может, кто что видел. Сейчас вечер, многие дома должны быть, только, Миша, ради Бога, вежливо – сначала ксиву, а уж потом в морду. Тьфу ты, пардон, потом вопросы. Давай, ты вниз, я наверх.
– Лихо. Вверху – один этаж, а внизу семь.
– Хорошо, поровну поделим, пошли. Спустя полчаса коллеги воссоединились на четвёртом этаже.
– Ну как там? – спросил Кивинов.
– Есть кое-что. Парень с пятнадцатой квартиры около двенадцати ночи с собакой гулял, видел, как «Волга» белая подкатила. Аяврик с водителем вышли – ив подъезд. Аяврика он хорошо знает, тот в стельку был. Парень подумал, что его просто кто-то до дома подвёз.
– Номер «Волги», конечно не запомнил?
– А на фига ему. Правда, надпись на стекле разглядел – знаешь, модно сейчас под крышей лепить – «феррари», а на капоте две кляксы зелёных. Тачка как раз под фонарём остановилась.
– Да, маловато. Ладно, дождь кончился, пошли.