Парик Коля надевать не стал. Образ короткошерстного братка в данном случае гораздо выигрышней. Залпом проглотил бутылку пива, остатками окропил одежду.
«Киллер печального образа» уже скучал в коридоре среди таких же прикованных к стене «властелинов колец». На полутораметровой скамье. Места для поцелуев. А вот и возлюбленный… Два бойца в масках тащат под руки. Возлюбленный вырывается, просится в туалет, за что больно получает прикладом автомата по мочевому пузырю. Пока приходит в себя, стражники усаживают его рядышком, приковывают «браслетами» к соседнему кольцу, отвешивают напоследок подзатыльник и исчезают в одном из кабинетов.
Коля, отхаркавшись и отматюгавшись, поднял глаза. Обезображенное грустью лицо соседа показалось знакомым. Ногу на отсечение, встречались. Может, уже «работал» с ним? Секретную тетрадку он впопыхах забыл и, соответственно, фамилию у Виталика не спрашивал. Нет-нет, Виталик бы его тоже узнал. Тогда где?
Джигит никак не реагировал на Колино появление: как тосковал, уставившись в пол, так и тоскует. И ничего не ответил на «Здорово, братан, подвинься». Так, едва заметно кивнул и подвинулся. Возможно, опытный, знает о подходцах ментовских. Тяжелый вариант, тут спектакль со свинцом и фальшивой свиной кровью не прокатит. Джигиту хоть пальцы руби, будет молчать. И на контакт вряд ли пойдет, если только нет нужды что-то срочно передать.
«Где же я его видел?..»
Коля мысленно начал перебирать места, где мог встречаться с парнем. Институт, армия? Нет, отпадает. Свадьбы, торжества, юбилеи? Там много южных гостей гуляло. Нет, он видел его не так давно.
«Вспоминай, вспоминай, иначе не зацепить…»
Работа, покупатели окон, телесериалы, театральные тусовки, на которых иногда бывал. Может, по голосу вспомню? Спой, Мцыри, не стыдись.
— Давно сидишь?
— Нет.
— В сортир не пускают, суки. Ссать хочу, умираю. Тебя водили?
— Нет.
Содержательная беседа. По голосу не вспоминается. Но точно одно — общаться с ним не приходилось. Стоп, какие тусовки, какая работа, если он киллер?! А значит, из аморальных кругов. А когда и где я пересекался с аморальными кругами? Уж всяко не в театре!
«Все, вспомнил! Есть! Те двое, что приезжали в старый офис. На желтом „мерине“. „Мурманские“. Длинный и короткий. А этот возле машины курил, поэтому меня и не видел! Полевой командир».
— Ты из «мурманских», братан?
Дагестанец тут же вскинул голову и внимательно посмотрел на Колю. Но вновь ничего не ответил.
— Мы с вами «стрелу» забивали, — сморщился сосед, сгибаясь в поясе, — помнишь? Вы на «мерине» желтом прикатили, а мы на «бумере» черном. «Воркутинские» мы по жизни. Ох как отлить хочется.
Коля ничем не рисковал. Наверняка в жизни дагестанца была не одна «стрелка», а на «бумерах» половина городских пацанов колесит. И с «воркутинскими» «мурманчане» стопудово пересекались.
Джигит немного ожил, но с ответом не спешил, продолжая сканировать соседа. Возможно, вспоминал. Наконец спросил:
— А «терли» о чем?
— Грядку какую-то не поделили возле метро. Не помню уж. Я в тачке сидел, за рулем. Ты, кстати, тоже. Толян с Борюсиком с вашими базарили. Длинный такой от ваших приехал и мелкий. В пальто черных. А ты в «аляске» был.
— А где? — продолжал уточнять южный брат.
Здесь уже приходилось рисковать. Но не бездумно. Коля назвал пустырь, находившийся недалеко от их бывшего офиса. Кошкин как-то говорил, что местные бригады время от времени устраивают там культурно-массовые ритуалы, за что пустырь получил в народе название «Курская дуга».
— По-нормальному вроде добазарились, без обид, — продолжил корчиться в муках Коля. Потом достал из кармана мятую пачку сигарет. — Будешь? Повезло, не отобрали.
В отличие от отделенческой дежурки здесь задержанному курево могли оставить.
Коля выбил из пачки сигарету, она оказалась сломанной.
— Козлы. Прямо по пачке прикладом дали. — Покопавшись, достал одну уцелевшую, протянул соседу и повторил предложение: — Угощайся.
Дагестанец взял сигарету, Коля прикурил сломанную.
— Меня Вадиком звать.
— Руслан.
— Опять, пидоры, ни за хрен собачий руки заломали. Сидели в кабаке с девчонками, никого не трогали, пивко глотали. Мужики говорили, у мусарни рейд какой-то сегодня. Не слыхал?
— Нет.
— Меня, вообще-то, не первый раз сюда тягают. Помурыжат, по почкам настучат и отпускают. Типа, профилактика. Лишь бы в тачку говна какого-нибудь не подкинули. Они мастаки на такие подлянки. Потом хрен отмажешься.
— Это точно.
— Срока не боюсь, но по жизни обидно. Эй, козлы! Ну будьте людьми! Пузырь сейчас лопнет!.. Слышь, брат, подвинься немного, я на пол отолью…
— Э-э… Охерел?!
Коля расстегнул ширинку. Контакт установился.
Через полтора часа, как и было условлено, Колю забрал конвой. В кабинете, кроме Виталика, находился опер-слесарь Гена Вяземский. Сегодня он был без комбинезона. Видимо, ночью автосервис не работал. Господа принимали внутрь водку, борясь с волнением и сном.
— Ну отведите наконец в сортир!.. — с порога взмолился Коля, так и не опорожнивший мочевой пузырь.
— Спокойно, Коляныч. Кончай игру. Тебя все равно из того коридора не слышно.
— Какая игра?! Я на самом деле чуть не обоссался! С пивом не рассчитал! Еле терплю!
Вернувшись из заведения, он вытер вспотевший лоб и, массируя запястье, доложил:
— Пишите телефон. Это бабы его хата. Он боится, что вы его адрес вычислите.
— Как?
— К ним недавно участковый приходил. Всех, кто дома был, переписал. И его тоже. Короче, попросил ей позвонить, чтобы АОН обнулила. Последний звонок. Бабу Леной звать. Она русская, его прикормила у себя.
— А самого как зовут?
— Русланом.
— А нам Вахидом представлялся, собака бешеная, — беззлобно пожаловался Вяземский. — Жаль, тисочки у меня отобрали. Это все?
— Все… Хорошо хоть это выжал. Мужик осторожный. Даже не сказал, за что задержали. Но нервничает сильно.
— Еще бы! Спасибо, Коль. Ты — молоток.
— Меня не подставьте.
— Само собой. Все на участкового свалим, — заверил Виталик, убирая в стол стаканчики и остатки докторской колбасы. — Ген, пробей адрес, узнай, кто там участковый, и гоним. Пусть еще раз навестит. А мы, типа, дружинники. В городе рейд, проверка подозрительных адресов.
— Мне этой Лене звонить? — уточнил Коля.
— Да. После того как мы срисуем номер с АОНа. Будь дома, жди звонка.
В четыре утра Коля вернулся в тещину обитель. Татьяна не спала, сидела рядом с кроваткой Максима. Грустная. Еще грустнее, чем джигит.