В назначенный час продавцы постучались в номер-люкс. Глазунов, не вставая с кровати, пригласил войти. После, держась за голову, принялся извиняться. Так, мол, и так, извиняйте, мужики – приятеля вчера пригласил, посидели немного… Теперь вот отхожу… Располагайтесь.
Никаких сомнений в крутизне. Под столом – батарея пойла на штуку баксов, не меньше, на столе – остатки деликатесов. Да и ситуация вполне обычная. Человек встретил друга, посидели, сейчас умирает. Продавцы даже предложили: «Может, в бар сгонять, принести чего-нибудь?». Егорка им эдак томно отвечает: «Да, бутылочку „Реми Мартен“, если не трудно. И минералки. Лучше „Перье“. Я потом оплачу».
Естественно, у продавцов про подставу вообще никаких мыслей. Стали бы менты или комитетчики такую комедию ломать?.. Они б, наоборот, серьезно к вопросу подошли.
Короче, убедившись, что все чисто, крадуны принесли алмазы и были жестоко наказаны за потерю бдительности. Деньги за «Реми Мартен» и минералку Егорка им, разумеется, не вернул – раскатали потом всем отделом за успешно проведенную комбинацию…
Друг не подвел. Когда алябинский автобус распахнул скрипучие двери, я увидел родную небритую рожу и снова чуть не расплакался, упав в объятия Глазунова.
– Обидели, Егорка…
– Разберемся, Тёма… Ты извини, ботинки я тебе не привез. Опаздывал на самолет, оставил в прихожей впопыхах. И ксиву свою забыл в пиджаке. Хорошо «Хенесси» успел в сумку сунуть.
– Это неважно. Я себе уже купил кеды. Главное, ты здесь. Мне даже не верится.
– Чего-то видок у тебя неважнецкий.
– Болею… Как там, кстати, «Зенит»?
– Сливает бесславно. Видно, с зарплатой задержки.
Обсуждая проблемы «Зенита», мы пошли к Ленину, возле которого обещал ждать Горохов. По пути я делился впечатлениями о городе Суходольске и его обитателях. Людях и животных. Потом слово взял мой друг.
– Времени у нас не особо. Меня до конца недели отпустили. И то в счет отпуска. Поэтому, чем раньше вернемся, тем лучше. Я на всякий случай у следователя, который твое дело ведет, постановление на выемку джипа захватил. Чтоб все было по закону. И еще кое-что. О твоем Демидове.
Он кивнул на кончик папки, торчащей из его спортивной сумки.
– Что, про него даже в Питере знают?..
– Я Вялого попросил. Он в секретную базу ГУБОПа1 забрался и в местную, алябинскую. Никаких проблем…
– А если Демидов не отдаст джип? Вадик сказал, что он его наверняка перепрятал.
– Так мы попросим, чтобы показал. Сам.
Наверное, Егорка так и не понял, кто такой Данила-мастер…
По пути мы завернули в аптеку, и я купил просроченный аспирин. На знакомом мне месте появились две тени. Одна с перевязанной головой.
– Мужики, закурить не будет?..
Я спокоен. Сегодня со мной Егор Михайлович. И у него есть большой пистолет. Если что, даст прикурить.
– Держите,– вместо пистолета он достал пачку легкого «Винстона».
– Спасибочки, мужики… Ой, спасибочки.
Угостившись, тени исчезли. Я облегченно вздохнул. Потому что человек после моего удара остался жив. Правда, напрасно пострадал «Наполеон».
Вадик ждал нас, как и договаривались. Он был в больших очках с простыми стеклами и в бейсболке с длинным козырьком (конспирация!).
Я представил ему Глазунова. Егорка подарил Горохову коньяк в коробке.
Потом мы перешли в сквер и принялись обсуждать план боевых действий.
– Мне человек пять надо. Силовиков. ОМОН или СОБР. С оружием. Есть у вас такие, кто Демида не дрейфит? – спросил Глазунов.
– Да омоновцы все на него зуб имеют. Месяц назад он велел, чтоб они особняк его охраняли. Денег, естественно, не платил. А когда калькулятор у него пропал, весь наряд уволил. Без разбора. Мужики сейчас без работы сидят. Короче, договориться можно.
– Договорись. Часиков в одиннадцать собираемся. В каком-нибудь неприметном месте.
– На стадионе,– брякнул я,– среди футболистов затеряемся.
– Да, там нормально,– поддержал Вадик,– а на что людей настраивать?
– На лирическую волну,– ответил Егорка.– Скажи, что все последствия мероприятия беру на себя. Предупреди только, чтобы не трепались. Офис у Демидова есть какой-нибудь? Или он только на острове тусуется?
– А как же. Голубое здание видели, когда со станции шли?
– С ангелом на крыше?..
– Оно самое. Данила верующим прикидывается. Вот там и заседает.
– Охрана есть?
– Конечно. Человек пять. Рамка на входе. Даже ботинки заставляют снимать, как в аэропорту. Что внутри – не знаю, не заходил.
Глазунов нахмурился.
– Это не очень прекрасно. Что, и кабинет его не знаешь где?..
– Без понятия. Что я там забыл? Не музей же…
– Ладно, спросим. Остальное объясню завтра, на месте… Начальство ваше, как я понимаю, с Демидычем дружит.
– И не только начальство.
– Ясно. Поэтому рапортовать о моем приезде не надо. На всякий случай сказал. Сам ты, Вадик, тоже никуда вписываться не планируешь?
– Поймите правильно,– Горохов виновато опустил глаза.
– Не переживай. Про тебя мы никому не скажем. Встретим на улице – не узнаем и даже не поздороваемся. Ну что, теперь по сто грамм за знакомство и на боковую?.. Денек завтра предстоит веселый, выспаться надо.
Глазунов повернулся ко мне.
– Иди в отель, лечись. А то не доживешь до рассвета. Ну и рожа у тебя, Григорьев! Побрился бы, что ли…
Ровно без десяти одиннадцать утра, чисто выбритый, в зеленом пиджаке и красных кедах я сидел на южной трибуне стадиона и наблюдал за вялой тренировкой своих соседей по номеру. Несколько гусей паслись во вратарской площадке, но их прогнали в аут. Шел мелкий дождь. Приближалась осень.
Спустя пять минут ко мне подсел Глазунов. Видуха – «поможите люди добрые, сами мы не местные…». Плюс характерный выхлоп. Видно, ночь выдалась тревожной, и отдохнуть не удалось.
К слову сказать, на моем друге была брезентовая ветровка с эмблемой «Зенит», спортивные темно-синие штаны и заношенные кроссовки. Типичный турист, вернувшийся из запойного похода. Достойный облик для общения с хозяином города.
– Ну как, Тёма? Оклемался?..
– Ломает… Но температуры вроде нет.
– А мы вчера с Вадиком часов до трех не спали. За жизнь болтали. Под «Хенесси». Ну, Тёма, они и живут… Бедно и счастливо.
– В смысле?
– Полный…
Егорка произнес эвфемизм, тоже всем знакомый с пеленок.
– А мы еще жалуемся… Да у нас рай по сравнению с ними. Бога должны благодарить. Их там восемь человек на десять квадратных метров. Как арестанты в камере. Дети в кладовке на полу. А видел бы, что они едят…