– Это в кино так.
У первого неопознанного тела были жидкие прилизанные волосы и неровные бачки. Белый мужчина того же возраста, что и Макс, но никакого сходства. Глаза мертвеца зеленовато-голубые, у Макса – карие. Но взгляда Бонни отвести не могла.
– Отчего он умер?
– Это Макс? – спросил Августин.
Бонни мотнула головой.
– Скажите, почему он умер?
Шариковой ручкой эксперт показал на дырку размером с десятицентовую монету ниже левой подмышки.
– Пулевое ранение.
Августин и Бонни прошли за врачом к следующему столу. Здесь причина смерти была совершенно ясна. Этот человек попал в страшную аварию. Он был скальпирован, лицо изуродовано до неузнаваемости. По груди и животу шли черные стежки – швы после вскрытия.
– Н-не знаю, – запинаясь, произнесла Бонни. – Не могу сказать…
– Посмотрите на руки, – посоветовал эксперт.
– Обручального кольца нет, – заметил Августин.
– Пусть посмотрит, – настаивал прозектор. – Драгоценности мы сдаем на хранение.
Бонни, как сомнамбула, обошла стол. Синевато-бледное мертвое тело – даже не скажешь, какой оттенок кожи у него был при жизни. Сложением мертвец походил на Макса – узкие плечи, костлявая грудь, на талии – валики жира в прожилках вен. Руки и ноги худые и в мелких волосках, как у Макса…
– Осмотрите руки, мэм.
Бонни заставила себя перевести взгляд и вздохнула с облегчением. Это руки не Макса – ногти грязные и обгрызенные. Муж уделял исключительное внимание маникюру.
– Это не он, – чуть слышно проговорила Бонни, словно боясь разбудить человека без лица.
Врач спросил, не было ли у мужа каких-нибудь родинок. Бонни ответила, что не замечала, и вдруг почувствовала себя виноватой – вроде как недостаточно изучила интимные подробности своего мужа. А ведь истинные влюбленные знают друг у друга каждое пятнышко.
– Я вспомнила родинку! – обрадовалась Бонни. – На локте.
– На каком? – уточнил эксперт.
– Вот этого не помню.
– Какая разница? – раздраженно вмешался Августин. – Посмотрите на обоих.
Врач проверил локти мертвеца – родинок не было. Бонни отвернулась от трупа и спрятала лицо на груди Августина.
– Он гнал на ворованном мотоцикле, – сообщил врач. – А к багажнику привязал украденную микроволновку.
– Мародер! – презрительно фыркнул Августин.
– Ну да. Влетел под лесовоз на скорости восемьдесят миль.
– И он только сейчас об этом говорит! – воскликнула Бонни.
По-настоящему легче ей стало только в машине Августина. В морге был не Макс, потому что Макс жив. Это хорошо. Уже слава богу. И тут Бонни затрясло, когда она представила мужа на сверкающем стальном столе, распотрошенного, как рыба.
Они приехали в тот район, где пропал Макс, и увидели, что у прокатной машины колеса сняты, капот вскрыт, радиатор исчез. Записка под «дворником» осталась нетронутой, как свидетельство низкого уровня грамотности среди автомобильных воров. Августин предложил вызвать эвакуатор.
– Потом, – бросила Бонни.
– Я и говорю – потом. – Включив сигнализацию, Августин запер машину.
Битых два часа они бродили по улицам. Пистолет Августин держал за поясом. Он полагал, что похититель Макса может где-то отсиживаться, поэтому они проверяли каждый брошенный дом. Проходили квартал за кварталом, и Бонни расспрашивала людей, латавших разрушенные дома. Она еще надеялась, что кто-нибудь припомнит Макса в утро после урагана. Несколько человек красочно описали замеченных мартышек, но о похищении туриста никто не знал.
Потом Августин проехал к полицейскому блокпосту, откуда Бонни связалась со службой буксировки и прокатным агентством в Орландо. Затем она позвонила в нью-йоркскую квартиру, чтобы прослушать сообщения на автоответчике. Через минуту Бонни нажала кнопку повтора и передала трубку Августину.
– Невероятно, – сказала она.
Голос Макса пробивался сквозь ужасные помехи, словно он звонил с Тибета:
– Бонни, дорогая, все в порядке. Полагаю, моей жизни ничто не угрожает, но не знаю, когда меня отпустят. По телефону всего не объяснишь… Ой, подожди, он хочет, чтобы я что-то прочитал. Слушаешь? Вот тут что: «Мне нет дела до скрипучей машинерии человечества – я принадлежу земле! Лежу на подушке и чувствую, как на лбу прорастают рога». – После шершавой паузы голос продолжил: – Бонни, милая, все не так страшно, как тебе кажется. Пожалуйста, ничего не рассказывай моим родителям, я не хочу, чтобы папа волновался без всякой причины. И, пожалуйста, позвони Питу и, кхм, скажи, чтобы оформил мне больничный, если дело вдруг затянется. Передай, чтобы придержал шестой этаж насчет встречи с «Мустангом» на следующей неделе. Не забудь, ладно? И чтобы ни в коем случае не приводили Билла Наппа. Это пока еще мой проект…
Голос Макса растворился в щелчках и треске. Повесив трубку, Августин отвел Бонни к пикапу.
– Это сводит меня с ума, – сказала она, усевшись.
– Позвоним от меня и запишем звонок на пленку.
– Думаю, он расшевелит ФБР. Особенно поэзия.
– Мне кажется, это из книги.
– И что это значит? – спросила Бонни.
Августин перегнулся через ее колени и убрал пистолет в бардачок.
– Это означает, что ваш муж в большей опасности, чем ему кажется.
Дорожные полицейские, служившие в северной Флориде, по большей части не особенно обрадовались, узнав о командировке на юг полуострова. Многие бы предпочли Бейрут или Сомали. Исключение составлял Джим Тайл. Поездка в Майами сулила бесценные минуты с Брендой Рорк, но работа по две смены в зоне урагана не оставляла сил даже на то, чтобы забыться друг у друга в объятьях.
Джим Тайл не рассчитывал, что губернатор здесь объявится, но и не сильно удивился. Этот человек боготворил ураганы. Игнорировать его присутствие было бы эгоистично и безответственно – полицейский серьезно относился к их дружбе, а также к способности Сцинка на поразительные по своей необдуманности поступки. Джиму ничего не оставалось – только держаться поблизости.
В век политкорректности крупный чернокожий в отутюженной полицейской форме может перемещаться по бюрократическим коридорам белой швали, как и когда захочет, и лишних вопросов ему никто не задаст. Сразу после урагана Джим Тайл полностью использовал это преимущество. Он с полным правом толкался среди законодателей округа Дейд, полицейских Хомстеда, пожарных, добровольцев Красного Креста, офицеров Национальной гвардии, армейских командиров и задерганных представителей Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям. Между дежурствами Джим пил кофе и знакомился с отчетами, журналами службы 911, компьютерными распечатками и рукописными докладами о происшествиях, но ничего особенного не искал. Разве что намека.