«Райские Пальмы» – зацепка, но не стопроцентная уверенность. Августин молодец, не растерялся и лихо провернул трюк с кнопкой перенабора. Возможно, бандит, напавший на Бренду, сейчас едет в черном джипе, Августин точно не знал. Они направляются в Рифы – а может, и нет. Могли оставить джип, но могли и сменить машину.
Единственная определенность – в машине Сцинк и туристка, подруга Августина. Обстоятельства и цель похищения неясны. Августин обещал ждать Джима в «Райских Пальмах», чему тот обрадовался. В одиночку на подвиги бросаются только в кино.
За Груперовой бухтой старая дорога с Океанского Рифа соединилась с шоссе №1 и стала четырехполосной. Транспорта прибавилось, и Джим Тайл сбросил скорость до семидесяти, искусно лавируя между огромными трейлерами «виннебаго» и прокатными легковушками. Обычно в это время заходящее августовское солнце становится пыткой для неопытных водителей, но сегодня горизонт на западе заволокло набрякшими тучами, которые медленно приближались, накрывая острова и море копотью сумерек. Над Флоридским заливом вспыхивали далекие молнии. Изящные предвестники ливня Джима не впечатлили – и по сухой-то дороге гонка представляла большую сложность.
За Плантаторским Рифом шоссе опять сузилось, машины шли в два ряда. Джиму показалось, что впереди мелькнул черный джип «чероки». Патрульный быстро выключил мигалку. Да, тот самый джип с блестящими нелепыми брызговиками, о которых говорил Августин.
От джипа Тайла отделяли четыре машины – три легковушки и универсал, тащивший на вихляющемся прицепе катер. Массивная лодка прикрывала от сидевших в джипе патрульную машину на забитой транспортом дороге. Начался дождь, и крупные капли зашлепали по капоту «форда». Нависшее небо грозило потопом.
Универсал перед Джимом начал очень не вовремя, но предсказуемо притормаживать. Дурные знаки громоздились один на другой: мичиганские номера подсказывали, что водитель с местностью не знаком; он и его спутница яростно жестикулировали, что указывало на семейную ссору. Но самое тревожное, на взгляд Джима: третий пассажир разворачивал дорожную карту – огромную, как скатерть.
Они заблудились, понял патрульный. Сбились с дороги во Флоридских Рифах, где только один въезд и выезд. Потрясающе.
Карту передали водителю с женой, и те принялись вырывать ее друг у друга. Универсал задергался взад-вперед, прицеп с катером нерешительно повторял его движения. Вылетев из окна машины, на обочине невостребованной картошкой и кетчупом взорвались два пакета из «Макдоналдса».
– Свиньи! – вслух произнес Джим Тайл, хмуро покосившись на спидометр: тридцать две мили в час. Если обогнать универсал, водитель джипа может его заметить. Полицейский кипел. Дождь припустил сильнее, Джим включил «дворники» и фары.
До Фермерской бухты он держался за неторопливым универсалом, пока у того не замигали стоп-сигналы и колымага, вихляя, не остановилась.
Патрульный уныло припарковался. Не везет так не везет, подумал он.
Впереди высился разводной мост над Змеиной бухтой. Черный джип и три машины за ним спокойно успели проехать до того, как опустился шлагбаум. Идиот в универсале тоже успел бы, если б осмелился нажать на газ.
Теперь полицейский застрял. Джип скрылся на другой стороне бухты. Джим вышел из машины и хлопнул дверцей. С полей его «стетсона» срывались струйки дождя, когда он потребовал у безмозглого водителя универсала права, регистрацию и страховку. За те восемь минут, что мост был поднят, патрульный успел загрузить ошарашенного туриста семью ссылками на правила дорожного движения, из которых как минимум три неизбежно требовали личного присутствия в суде.
Возвращаясь в дом Торреса, Фред Дав купил цветы и белое вино. Ему хотелось показать Эди, что он гордится ее исполнением роли Нерии, верной жены Тони.
Подъехав к дому, Фред не увидел на улице джипа. При мысли, что Щелкунчик уехал и они с Эди остались вдвоем, сердце забилось быстрее. Ее-то не беспокоило отсутствие уединенности, а вот Фреда – даже очень. Он не мог развернуться в полную сексуальную мощь, когда в соседней комнате пялился в телевизор маньяк-убийца. Громкое и вызывающее присутствие Щелкунчика сбивало во всех отношениях.
Оценщик постучал в косяк двери, но никто не ответил. Он вошел в дом и позвал Эди. Усталым лаем отозвались только осипшие карликовые таксы на заднем дворе.
Уродливое кресло в гостиной было пусто, телевизор выключен. Фред ободрился – Щелкунчика нет. Быстро смеркалось, и Фред щелкнул выключателем, но свет не зажегся. Генератор молчал; наверное, кончилось горючее. С фонариком Щелкунчика оценщик прошел по комнатам, надеясь увидеть Эди, томно дремлющую где-нибудь на матрасе. Ее не было.
На кухонном столе Фред нашел сумочку Эди. Сверху лежал раскрытый бумажник с двадцатью двумя долларами и карточкой «Виза». Слава богу, подумал Фред, хоть дом не обворовали. Он посветил фонариком на права, и фотография Эди его напугала. Отнюдь не воплощение веры и преданности.
Ладно, думал Фред, полно девушек, которые на документах выглядят как Лиззи Борден. [67]
Он вернулся в гостиную, зажег свечу и сел в кресло. Интересно, куда Эди ушла и почему оставила сумочку, зная, что улицы кишат мародерами? Похоже, она спешила и, возможно, уехала в джипе с Щелкунчиком.
Фред настроился ждать. От свечи пахло ванилью. Мягкий отсвет на стенах напомнил ночь, когда у них с Эди уже почти все получилось на полу, но вмешался Щелкунчик. Унизительность ситуации жгла до сих пор – потому бандит и получил безраздельную власть над Фредом. И еще благодаря заряженному пистолету. Фреду не терпелось, чтобы психованный головорез поскорее получил свою долю, тогда они с Эди от него избавятся.
Оценщик то и дело включал фонарик и снова смотрел на фотографию Эди. Стервозный взгляд не смягчался. Может, именно ее порочность так возбуждает? Эта мысль обеспокоила, и Фред вернулся к безобидным размышлениям. Например, он не знал, что ее второе имя – Дебора. Оно ему нравилось: решительное, надежное, подходит жительнице Среднего Запада. Можно спорить – обыщи все женские тюрьмы в Америке, и там не наберется и полудюжины Дебор. Вероятно, имя досталось Эди от бабушки или какой-нибудь особой тетки. В любом случае это добрый знак.
Еще интересно, какая у Эди квартира в Уэст-Палм: какие картины висят на стенах, какого цвета полотенца в ванной, какие магнитики прилеплены к дверце холодильника? Линус и Снупи? Кот Гарфилд? [68] Было бы славно… Еще Фред думал, какая у Эди кровать. Хорошо бы, латунная или деревянная с пологом на четырех столбиках – любая, только не водяной матрас, который не дает продемонстрировать во всей красе технику введения. А простыни пусть будут из заграничного шелка. Может, когда-нибудь Эди пригласит его на них полежать.