– Выпрямившись, на задних конечностях, – ответил Сцинк. – Это одна из немногих похвальных особенностей нашего вида.
– Не смешите меня, – сказала Бонни. – Вам же больно, я вижу.
– Всему миру больно, девочка.
Бонни с мольбой взглянула на Августина.
– Поговори с ним, пожалуйста.
– Он взрослый человек, Бонни. Не дергайся.
Августин протирал ей лицо смоченной в воде рубашкой.
Сцинк, плотно обхватив себя руками, сидел неподалеку на бревне. Чуть раньше, достав из-под брезента пластиковый пузырек, он заглотнул с дюжину таблеток «анацина». Бонни отважилась принять три.
Щелкунчику, привязанному к платану заржавевшей буксировочной цепью, таблеток не предлагали. На грязной роже бандита запеклась кровь, изгвазданный костюм облепляла мульча. В борьбе Августин проволок его физиономией по земле, и Щелкунчик пропахал челюстью канаву. Теперь его рот был набит камешками и трухой, как цветочная кадка. К тому же Августин в упор отстрелил ему мочку уха. Невероятно, что столь ерундовая рана причиняла такую мучительную боль.
– Я уж думал, ты его прикончишь, – сказал Сцинк.
– Очень хотелось.
– Мой способ лучше.
– Даже после того, что он сделал с подругой Джима?
– Даже после этого. – Губернатор пригнул от боли голову.
Августин уже остыл. Весь адреналин вытек из него липким потоком. Мысль грохнуть Щелкунчика уже не увлекала, и Августин сомневался, что смог бы это сделать. Часом раньше – да. Теперь нет. Наверное, самое время уходить.
Бонни вглядывалась в лицо Августина, пока он обтирал ей щеки и лоб.
– С тобой все в порядке? – спросила она.
– Не знаю. Как он тебя отделал…
– Ладно, я сама напросилась.
– Если б не я, ты бы здесь не оказалась.
Бонни шутливо ткнула его пальцем в бок:
– Ты так уверен? Может, я здесь из-за губернатора.
Сцинк ухмыльнулся, но головы не поднял. Августин рассмеялся. Да, мы оба здесь из-за него, подумал он.
– Не сочтите за бестактность, – сказала Бонни, – но позвольте спросить: что вы собираетесь делать с деньгами?
Губернатор оторвал подбородок от груди.
– А. Ну да. – Сморщившись, он поднялся с бревна. – Лестер, ты очухался? Эй, Лестер!
– Ххххуууаааыыы!
Губернатор пинками подогнал чемодан к платану и ударом ноги открыл крышку. Щелкунчик с нескрываемым вожделением, однако настороженно смотрел на пачки денег. Что еще удумал это психованный гад?
Промокли только верхние упаковки. Сцинк смахнул их в сторону. Бонни с Августином подошли ближе.
– Ребята, вам это нужно? – спросил их губернатор. Оба помотали головами. – Мне тоже ни к чему, дерьма вокруг и так хватает, – пробормотал Сцинк и обратился к Щелкунчику: – Шеф, я уверен – было время в твоей жалкой и подлой жизни, когда девяносто четыре штуки тебе очень бы пригодились. Так вот, уверяю тебя – оно уже прошло.
Губернатор достал спички и предложил Бонни с Августином отдать бумажкам последнее прости. Харкая землей, безутешный Щелкунчик рвался с цепи.
Горящие деньги источали сильный и сладкий запах.
Потом губернатор отвязал Щелкунчика от дерева. Бандит горестно показал на красную скобу, растянувшую его рот. Сцинк покачал головой и сказал:
– Давай договоримся, Лестер. Когда я вернусь, чтоб тебя здесь не было. И не суй свой поганый нос к моим вещам и книгам. Скоро ливанет дождь, так что ляг на спину и напейся вволю. Тебе понадобится.
Щелкунчик не ответил. Августин вытащил пистолет и шагнул к бандиту:
– Увяжешься за нами – и я вышибу тебе мозги.
Бонни передернуло. Губернатор достал что-то из-под брезента и уложил в рюкзак. Потом запалил факел и повел спутников в лес.
Щелкунчик и не думал следовать за ними – он был рад, что сумасшедшие недоноски ушли. Порыв ветра разворошил золу и швырнул ему на колени. Щелкунчик растер пепел и понюхал. Даже запаха денег не осталось.
Позже его разбудил громкий шелест листьев. Полил дождь. Щелкунчик прислушался к совету одноглазого и напился.
С рассветом он двинется в путь.
Они пробивали в зарослях новую тропу, и Бонни переживала, что Щелкунчик выберется по их следу.
– Только до озера, – сказал Сцинк.
В воде Бонни уцепилась за ремень Августина, а губернатор плыл, держа над головой факел, ботинки и рюкзак. Августина поразило, как лихо плывет человек со сломанной ключицей. Они переправлялись меньше пятнадцати минут, показавшихся Бонни вечностью. Ей не удалось убедить себя, что крокодилы избегают огня.
На берегу Сцинк сказал, натягивая ботинки без шнурков:
– Если подонок отсюда выберется, он заслуживает свободы.
– Но он не выберется, – ответил Августин.
– Нет. Пойдет не по той дорожке. Это в его природе.
Сцинк двинулся вперед, оранжевое пламя замелькало среди деревьев.
– Его прикончит какой-нибудь зверь. – Бонни старалась не отставать. – Пантера или еще кто.
– Это будет не так экзотично, миссис Лэм, – сказал Августин.
– А как?
– Время. Его прикончит время.
– Точно! – громыхнул впереди Сцинк. – Замкнется круг жизни. А мы просто ускорили скорбную прогулку Лестера по нему. Сегодня мы – гномики Дарвина.
Бонни прибавила шагу. Ей было хорошо с этими людьми посреди «ничего». Впереди напевал Сцинк. Наверное, чувствует, как на лбу прорастают рога, подумала Бонни.
Через два часа они вышли из леса. На них сразу накинулся резкий ветер.
– Ого! – сказал Августин. – Сейчас начнется.
Сцинк, поморщившись, скинул рюкзак:
– Это вам в дорогу.
– Нам недалеко.
– Возьми, на всякий случай.
– Господи, а где ваш глаз? – воскликнула Бонни. Пустую сморщенную глазницу украшал черенок с лесными ягодами. Губернатор ощупал лицо:
– Черт. Наверное, выпал.
Бонни старалась на него не смотреть.
– Пустяки, – сказал Сцинк. – У меня где-то была целая коробка запасных.
– Не валяйте дурака, – сказала Бонни. – Едемте с нами на континент.
– Нет!
На дорогу с шипеньем обрушилась илисто-серая стена дождя.
Бонни задрожала под ударами струй. Сцинк наклонился к Августину:
– Выжди хотя бы пару-тройку месяцев.
– Еще бы.
– Выждать перед чем? – спросила Бонни.
– Прежде чем я попытаюсь снова отыскать это место, – ответил Августин.