Ирв переживал какие-то новые для него чувства. Убийство Милберна было непохоже на все остальные. Его захлестнуло какое-то болезненное горячее возбуждение. Такого раньше он не испытывал. Это было откровением. Все прочие были чужими, он знал их не более пяти минут, и когда они лежали вот так, на ковре, и хрипели, они оставались чужими. Возбуждение, которое он при этом испытывал, было белым и холодным.
Но в этот раз все было сложнее. Его сердце, как всегда, забилось быстрее, но к этому примешался какой-то щемящий оттенок сожаления, когда Милберн сполз на этот бледно-голубой ковер. Это было совершенно новое ощущение. Перед ним открывались новые, доселе неизвестные возможности. Они были всегда, а теперь он их открыл, этот континент неизведанных удовольствий, убийство друзей, родственников. Ирв сиял.
— О чем ты, черт побери, думаешь! — Лицо Грейсона налилось кровью.
— Я только что заработал полмиллиона долларов, — сказал Ирв.
— Боже правый.
— И потом, ты должен был убедиться во всем собственными глазами. Если хочешь стать Кейси Стенгелем, [35] нужно стоять рядом с этими парнями и видеть, как они посылают мяч через все игровое поле. Слышать свист биты. Иначе ты подумаешь, что я не стою того, что запрашиваю. Ты только что видел, как мяч перелетел через забор. Чертовски хороший удар. И еще я хочу предупредить вас двоих. Не вижу выходных отверстий от этих пуль. Думаю, они все еще путешествуют по этому жирному телу. На вашем месте я держался бы от него подальше.
— Тебе нужно обратиться к психиатру, — сказал Рэнди.
Парень стал мертвенно-бледным, несмотря на свой загар. Наверное, он долго не сможет оправиться от увиденного.
— Мне нужно знать время, дату и место этой взаимовыгодной сделки. Это все, что мне нужно.
Ирв перешагнул через тело Милберна, стараясь не испачкаться кровью, которая заливала ковер. Из Милберна вытекал весь его хваленый ай-кью. Боже, Ирв был на седьмом небе, он просто земли под ногами не чуял от счастья.
Рики легла на водную кровать, не снимая форму официантки «Рыбного ресторана Леонарда» — белых шортов и футболки с надписью Поцелуй наших омаров. Усталая, но взвинченная. В воскресенье вечером, как всегда, было много посетителей. Целая толпа идиотов из Майами, скучающая над традиционным для островов Кис лаймовым пирогом в попытке убить еще один выходной день. Напиваясь перед трехчасовой поездкой домой. Рики перепутала большинство заказов, потеряла кредитную карточку и пролила томатный суп на туристку из Орегона. Весь день ее руки так сильно дрожали, что она готова была уцепиться за что угодно.
Свет из ванной резал ей глаза, но она слишком устала, чтобы встать и выключить его. Рики повернулась, чтобы улечься поудобнее, но эта чертова кровать поворачивалась вместе с ней. В некоторых случаях это было неплохо, кровать пружинила, подбрасывая вверх бедра, когда нужно было сымитировать страсть. Но она совсем не годилась, когда хотелось спрятаться в лисью норку.
Она понюхала свои пальцы. Они пахли чесноком и рыбой. Прислушалась к шелесту пальмовых листьев за окном. Закрыла глаза и представила себе Таити, Элеутеру, Мартинику, прокуренный бар, как в кинофильмах пятидесятых годов. Черно-белых фильмах о живущих за границей американцах. Сидни Гринстрит, [36] Джейн Рассел, [37] бамбуковая мебель и жалюзи на окнах, мраморные колонны и лениво крутящиеся вентиляторы. Эти фильмы снимались ночью, и их основным мотивом всегда были любовь, грех и опасность. Обычно эти образы помогали ей расслабиться и заснуть.
Рики заставила себя подняться и налила немного рома со специями в пластиковый стаканчик, стоявший рядом с кроватью. Присела на край постели и выпила половину. Нет, нет, нет. Это не было чувством вины. Она не испытывала ни малейших угрызений совести, не было даже и намека на них. Пускай Торн скорбит. Кейт была его матерью, а не ее. Теперь у нее не осталось никаких сомнений на этот счет. Завещание все расставило по своим местам. Торн ел, сидя за столом. Рики подбирала крошки с пола.
Она встала, прихватив с собой ром, села в кресло-шезлонг перед черно-белым телевизором и включила его. Эббот и Костелло, [38] какая-то передача про природу, посвященная африканской засухе. Она выключила телевизор. Выпила еще пару глотков рома, подходя к окну. С океана дул сильный ветер. Конечно, на Ки-Уэсте все было связано с океаном. Из окна она видела узкую полоску воды, освещенную светом луны. Атлантика или Мексиканский залив, она не знала точно.
Она снова улеглась на кровать, поставив стаканчик на живот, стараясь не разлить ром. Пускай Кейт оплакивает Торн, если может. Этот слабый парнишка на два года старше нее целиком завладел сердцем Кейт к моменту рождения Рики. У нее не было никаких шансов. Пускай ее оплакивает Торн. А она не станет.
Кто-то вошел в дом и стал подниматься по лестнице. Может быть, Лилиан, вернувшись домой из «Пир Хауса», захотела посплетничать или побарахтаться вместе с ней на водной кровати. Нет, только не сегодня. Рики чертовски устала. И все еще никак не могла прийти в себя после встречи с Торном и теми двумя ряжеными тупицами.
Слова «не сегодня» уже готовы были сорваться с ее губ, когда дверь открылась и на пороге показался Рэнди. Этот блондинистый жеребчик, секретарь Грейсона. Да, ей даже на секунду стало весело. Только посмотрите-ка на этого парня.
Она улыбнулась ему, хотя ей показалось, что это не слишком вежливо, входить вот так, без стука. Невежливо или сексапильно, она не была вполне уверена.
Она пригласила его войти, спросила, как дела.
Рэнди остался стоять в дверях. Он сказал:
— Грейсон хочет тебя видеть.
— Это замечательно. — Рики поставила свой ром на прикроватный столик. — Скажи ему, что я зайду в районе десяти. Если смогу проснуться.
— Он хочет тебя видеть прямо сейчас, — настаивал Рэнди.
У парня совсем не было чувства юмора. Она вспомнила, почему он ей не нравился. Один из тех голубых, у которых любовь к мужчинам прямо пропорциональна ненависти к женщинам.
— Я слишком устала, Рэнди. Передай ему, что завтра я первым делом зайду к нему.
— Вставай, — сказал он, захлопнув за собой дверь. — Сейчас же.
Яхта Грейсона оказалась пятнадцатиметровым «Гаттерасом». Бар был забит безалкогольным пивом и вином. Это чертово пойло по вкусу напоминало «Кул-Эйд», а кому из нормальных людей нравится эта гадость? Но Грейсону, казалось, это было безразлично, он поглощал одну банку псевдопива за другой. Рики сидела на диванчике, а Грейсон в темных слаксах и темно-синей ветровке стоял рядом с барной стойкой. Его взгляд скользил по ней, ни на чем не задерживаясь. Это напугало ее, как и все остальное.