Не так уж сложно было сбежать из тюрьмы, которую еще ни один заключенный не захотел покинуть по собственной воле.
А вот жить за ее пределами оказалось сложно, и даже очень.
Города растут, как полипы. За шестнадцать лет Париж превратился совершенно в иной город. Одежда, машины, здания изменили свою форму. В воздухе стоял совсем другой шум. Билеты на метро остались те же, но их нужно было пропускать через какие-то устройства, секрет которых был Кремеру неизвестен. Авиакомпании, бюро путешествий предлагали по низким ценам межконтинентальные перелеты, но взгляд обывателя скользил мимо, уже не поднимаясь до их уровня. Кремер стал обдумывать историю молодого рекламного агента, которого посетила счастливая мысль оставить стены конкурентам и занять пространство под ногами, все пространство: набережные, тротуары, посадочные полосы, расписанные рекламой, мечта под ногами во всем мире. Он возьмется за этот сюжет после того, как закончит с теперешней своей историей. Часть этой истории была написана на стенах Парижа. В отличие от остальных, он поднимал глаза и смотрел на плакаты. Большинство из них расхваливали достоинства товаров, которым он, Кремер, даже не знал применения. Но некоторые говорили о нем. Ж. Л. В. ИЛИ ЛИБЕРАЛЬНЫЙ РЕАЛИЗМ – ЧЕЛОВЕК, УВЕРЕННОСТЬ, ТВОРЕНИЕ! 225 МИЛЛИОНОВ ЭКЗЕМПЛЯРОВ ПРОДАНО. И чье-то лицо, по идее – его собственное. Значит, Сент-Ивер был лишь посредником... Плакатов вокруг становилось все больше. Париж говорил теперь только об этом. Нет, Кремер был не один в этом городе. Его двойник подмигивал ему на каждом углу. На него опять нашло то почти веселое оцепенение, которое вызвала у него подаренная Кларой книга. Он должен был бы взорваться от бешенства, превратиться тут же в дикого зверя, жаждущего мести. Но это пришло после. Его первым чувством было любопытство. Эта история его заинтересовала. Он стал расспрашивать в книжных магазинах. «Как, вы не знаете Ж. Л. В.?» Нескрываемое удивление. Откуда он взялся, этот чудак, который даже не знает Ж. Л. В.? Двести двадцать пять миллионов экземпляров разошлись по всему миру за последние пятнадцать лет! Он хоть представляет себе, что такое двести двадцать пять миллионов экземпляров? Ни малейшего представления. Дошло до того, что ему подсчитали цифру дохода, который он мог бы иметь. Сюда же добавили, вероятно, слегка преувеличив, суммы, собранные от проката фильмов, снятых на его сюжеты. Ж. Л. В. один составлял целую империю. Кто был его издателем? Как раз в этом и была загвоздка: ни имени, ни лица – нет издателя. Как будто книжки появлялись сами собой, с потолка. И потом, они могли быть написаны любым из читателей. Было в этом что-то такое, что можно было назвать «мотивацией покупки». Клиенты часто говорили при этом: «Он здорово пишет. Это как раз то, что я думаю». Да, тот самый пресловутый прием маркетинга! При всем при том вал продаж начал пробуксовывать, отсюда – идея раскрыть тайну знаменитого Ж. Л. В. А авторское представление его последнего романа «Властелин денег» должно было бы вызвать настоящий бум!
В одном из переходов метро какой-то сорванец залепил жевательной резинкой рот Ж. Л. В. Кремер, в полной рассеянности проходя мимо, вдруг остановился как вкопанный. Он вспомнил блеск зуба, который померещился ему тогда, в детстве, когда хирурги уносили вынутый из него комок плоти. Кремеру стало плохо, он прислонился к стене. Когда сердце его перестало учащенно биться, он осторожно отскоблил резинку.
Он вглядывался в это лицо. Он часами высиживал на скамье напротив плаката. Круглые щеки, разящий взгляд из-под энергичного изгиба бровей, чувственный, слегка насмешливый рот, волевой подбородок, волосы, гладко зачесанные на прямой пробор, который придавал ему некое сходство с Фаустом – творцом, продавшимся за мгновение. Потом, в другое время дня, при другом освещении, Кремер как будто замечал безобидную веселость в глубине этих глаз, которые никак не хотели его отпускать. Он больше не шарахался от плакатов. Он предвидел их внезапное появление. Это превратилось в своеобразную игру между ним и его двойником. «Так я и знал», – удовлетворенно шептал он, обнаружив очередной плакат за массивом высотного здания на улице Пепиньер. «Здорово придумано!» – признавал он, глядя вслед удаляющемуся автобусу с улыбающимся во весь рот двойником. Они вдвоем играли эту комедию.
Вечером, в номере гостиницы – он назвался неким Крусмайером, торговцем из Германии, с трудом объяснявшимся по-французски, – он торопливо записывал дневные впечатления, которые когда-нибудь займут свое место в его исповеди. Прежде чем лечь спать, он перечитывал несколько страниц одного из своих романов. Книжка из магазина. Глянцевая обложка, название огромными буквами, вверху инициалы автора: Ж. Л. В. – напечатанные прописным шрифтом, загадочным и убедительным; те же инициалы внизу: ж. л. в., скромным мелким курсивом, вместо имени издателя: так скульптор оставляет на цоколе своего гениального творения только начальные буквы имени. Так он открыл в себе писателя. Он нашел скрытую мощь в читаемых строках. Простая сила, незамысловатая, земная, выдающая книгу за книгой, возводила непробиваемую стену действительности, с которой не поспоришь. На этих страницах двести двадцать пять миллионов читателей нашли себя, высказанный смысл своей собственной жизни. И тут нечему удивляться: его фамилия, Кремер, по-немецки значила «лавочник», в то же время он носил имя великого завоевателя Александра! Александр Кремер! Что еще мог он написать, кроме эпопеи о триумфе коммерции? В этом и была соль существования человека нынешнего столетия. Он вдруг спросил себя: как он мог все эти годы тюрьмы ни во что не ставить свое творчество? Ответ напрашивался сам собой. Это Сент-Ивер не давал ему поверить в себя. Он и все его товарищи по Шампрону. Его товарищи... он все еще говорил об этом как школьник, заурядный ученик. Он вернулся к своей исповеди, к тому эпизоду, где речь шла об убийстве Сент-Ивера. И написал другой вариант. Превращение произошло в коридоре: Кремер взрослел за несколько метров и уже как Фауст разил Сент-Ивера. Фауст сводил счеты с дьяволом.
Он убьет и этого Ж. Л. В., который, украв его творение, опять разбередил страшную рану в груди; это уж слишком.
Он больше не смотрел на плакаты.
Он готовился к казни.
Он хотел, чтобы она была публичной.
Он собирался убить этого Ж. Л. В. в день его появления во Дворце спорта в Берси. К тому же Ж. Л. В. сам назначал ему встречу посредством этой рекламной акции: повсюду сообщался день, час и место будущего жертвоприношения. Интервью, опубликованное в «Плейбое», утвердило его в принятом решении. Чего стоила одна глупая спесь заявлений самозванца, хорошо бы ее сбить, чтобы другим неповадно было.
Револьвер он раздобыл у тестя в оружейной лавке, на улице Реомюр. Он не мог зайти как обычный покупатель. Но квартира хозяина сообщалась с его магазином. Он провернул свое дело в одно из солнечных воскресений, когда весь Париж разъехался подышать свежим воздухом. Он выбрал «свинлей» двадцать второго калибра с оптическим прицелом и прихватил еще два револьвера на случай, если придется отбиваться. Наличные, что он нашел в квартире (мать Каролины, не доверяя банковским аферам, прятала свои сбережения в постельном белье, и Каролина подростком ежедневно таскала оттуда на карманные расходы), пришлись как нельзя более кстати: из того, что он прихватил в Шампроне, почти ничего не осталось.