А Полина продолжила свою горестную историю:
- Я, грешным делом, этого Юрку не очень жаловала, потому что не видела в нем ничего такого, из-за чего стоило с ума сходить. Нет-нет, это не ревность, хотя я тоже не замужем, - торопливо пояснила она, словно из опасения, что Марина не правильно ее поймет. - Просто романтического в нем мало было, а она перед ним бисер метала без устали. Он этих ее выдумок совершенно не понимал, а она перед ним просто расстилалась. Помню, у него был день рождения, так она что придумала! Ну купила бы ему рубашку там или галстук... Так нет, где-то раздобыла зажигалку серебряную в виде рыцаря со щитом и преподнесла ему... Так ей хотелось этого внешнего лоска, этой видимости... Думала, раз она подарила своему Юрке такую вещицу, так он у нее сразу аристократом стал. Куда там! Хотя зажигалка ему понравилась, он с ней потом не расставался.
Полина замолчала, смахнула платочком слезинки в уголках глаз и снова заговорила:
- Вот ведь как вышло: только она стала немного в себя приходить после Юркиной смерти, накопила денег, на юг поехала, а тут такое несчастье... А как она собиралась, шила себе наряды, она ведь закройщицей работала. С одним платьем вообще история была. Принесла ей заказчица ткань такой редкой расцветки... Словом, очень она Валентине понравилась. Ну и схитрила она, знаете, как у них принято: заказчица женщина крупная, а Валентина скроила на себя. Ну, она рассчитывала, что заказчица от платья откажется, а она заплатит ей за ткань, на том дело и кончится. Только скандал вышел страшенный, Валю чуть с работы не выгнали. А у нас в городе с работой не очень. Хоть и зарплата маленькая, а все равно держимся, куда деваться...
- Платье случайно не с веерами было? - воскликнула Марина.
- Точно, - подтвердила Полина. - Вам тоже понравилось?
- Действительно, очень необычная расцветка, - задумчиво произнесла Марина. Она хотела было рассказать, что видела это самое чудесное-расчудесное платье на другой женщине, но в последний момент прикусила язык. Не то чтобы недавний крайне загадочный обыск сделал ее осмотрительнее, в результате чего она твердо встала на путь невмешательства в чужие дела, скорее просто не решилась посвящать Полину в свои непроверенные подозрения, к которым даже следователь отнесся безо всякого энтузиазма.
Полина встала:
- Ну ладно, пойду я. Извините, что отняла у вас время. Вы сюда отдыхать приехали, а не выслушивать рассказы о чужих горестях, которых у всех хватает...
Марина тоже поднялась, чтобы проводить сестру Валентины Коромысловой до двери, и уже у дверей не удержалась - полюбопытствовала:
- А с вещами-то как же? Вам бы надо все-таки милицию поставить в известность...
- А, - вяло махнула рукой Полина. - Думаете, они найдут? И вообще... Что по тряпкам убиваться, когда человека нет?
Марина ее фатализма не одобрила:
- Нет, я бы на вашем месте это так не оставила.
Полина подняла на нее совершенно отрешенные глаза и сказала:
- Сейчас я хочу только одного: добраться до кровати и упасть. Устала безумно, ночь не спала, весь день на нервах...
Сомневаться в том, что она совершенно обессилела, не приходилось:
Полина говорила все тише и тише, буквально засыпая на ходу.
- У вас хотя бы есть где остановиться? - спохватилась Марина.
- Да... Я устроилась в гостинице... - еле слышно отозвалась Полина. Гроб завтра с утра будет в аэропорту, а я после обеда новосибирским рейсом улетаю. Сами понимаете, похороны, поминки.... Родни у нас мало, так что все на мне.
И она пошла к двери и уже взялась за дверную ручку, когда Марина вспомнила самое главное.
- Стойте! Чуть не забыла! У меня же остались фотографии Валентины. Она снималась как раз в последний день... Вот! - Марина достала снимки из сумки и передала Полине.
Та, совершенно измотанная, даже не стала их рассматривать, просто сунула в карман.
- Сколько я вам должна за них? - Этот вопрос Марина уже не услышала, а прочитала по бледным Полининым губам.
- Нет, нет, ничего, - успокоила ее Марина, - ничего вы мне не должны.
Это все, что она могла сделать для убитой горем сестры Валентины Коромысловой.
НАСТОЯЩИЙ ПОЛКОВНИК
Отдохнуть в тот день Марине так и не удалось. Спать расхотелось, идти на пляж тоже желания не было. Вместо этого она спустилась вниз и позвонила домой, но там никто не брал трубку. Тогда Марина сходила на ближний базарчик и купила полкило инжира. Помыла его у колонки и села на скамью на набережной. Поглощая инжир и глядя на море, она думала о Кристине-Валентине, ее сестре и превратностях судьбы. Из памяти не выходила Валентина, такая, какой она ее увидела тогда, в первый раз: уверенная в себе, вызывающе прямолинейная... Ну кто бы мог предположить, что в действительности она была типичной неудачницей, компенсировавшей серость собственной жизни с помощью фантазий? Сочиняла мыльные оперы, в которых сама была главной героиней.
Марине стало до слез жаль Валентину, а заодно и себя. Она ведь, в сущности, тоже имела неоспоримые основания считать себя неудачницей. Через три дня ей исполнялось тридцать пять, а много ли она видела радости? Впору придумывать себе новую жизнь, как это делала Кристина-Валентина. Ну что, что тут вспомнишь? Все было как-то быстро, впопыхах и всегда под знаменем грядущего дня, в наивной уверенности, что завтра случится нечто такое... А завтра ничего особенного не случалось, и вожделенная встреча со счастьем автоматически переносилась на послезавтра. Впрочем, на чей-нибудь праздный взгляд, ее жизнь могла показаться ничуть не хуже других, как, впрочем, и не лучше. Поступила в институт, во время учебы вышла замуж за однокурсника, родила сына... Это под знаком плюс. Развелась - под знаком минус. Но разве она одна такая? По крайней мере у доброй половины Марининых сослуживиц из бюро научно-технической информации точно такая же история. Так что, если быть честной до конца, оснований считать себя несчастнее других у нее нет. Но и счастливей - тоже.
- Что это мы скучаем, девушка? - раздался совсем рядом вкрадчивый голос.
От неожиданности Марина вздрогнула, и инжир посыпался у нее из кулька.
- Что ж вы такая пугливая? - Рядом с ней на скамейке сидел сильно молодящийся товарищ предпенсионного возраста.
Марина, не говоря ни слова, встала со скамейки и пошла прочь.
Вдогонку ей понеслось:
- Ну и подумаешь, какие мы гордые! Уж и слова сказать нельзя!
* * *
За ужином Вероника, которая на этот раз была в красивом черном платье чуть ли не для приемов, поинтересовалась:
- Чего это вас на пляже не было?
- Голова болела, - ответила Марина. В сущности, так оно и было.
- А сейчас уже не болит? - проявила подозрительную чуткость новая знакомая.