Марина скрипнула зубами и повторила:
- Одолжи мне, пожалуйста, десять рублей. У меня действительно очень срочное дело.
- М-да? - недоверчиво переспросила Гала и капризно велела:
- Сумку подай.
Марина взяла со стула сумку и швырнула ее Гале. Та, едва успевшая ее поймать, удивленно протянула:
- А ты че такая злая? И вообще.., чего у тебя, денег нет, что ли?
- Нет, - отрезала Марина и расшифровала чуть ли не по слогам:
- Меня на днях ограбили, поняла?
Гала нахмурилась и достала из сумки кошелек:
- Десятки-то хватит?
- Хватит! - Марина выхватила из ее рук червонец и пообещала:
- Может, уже сегодня верну. - А про себя добавила: "Если получу перевод". И по-дружески посоветовала Гале:
- А ты спи, спи, до завтрака еще два часа.
Однако бесцеремонно разбуженной Гале спать, похоже, окончательно расхотелось, она, закутавшись в простыню и поджав под себя ноги, следила за Мариниными передвижениями по комнате.
- Слушай, и где тебя ограбили? Прямо здесь, что ли? - Гала опасливо обвела взглядом комнату.
- Нет, не здесь, - успокоила ее Марина. - В одном укромном уголке. Но на всякий случай настоятельно рекомендую тебе сдать ценные вещи в камеру хранения.
- Ну да? - растянула губы в кривой улыбке Гала, однако же сумку подвинула поближе к себе, видно, условный рефлекс сработал, и крикнула Марине вслед:
- Ты куда в такую рань?
Марина не удостоила ее ответом.
* * *
Минут десять она ждала открытия почтамта, тоскливо наблюдая утреннюю суету, уменьшенную в сотни раз копию московской. И в этом городишке люди тоже торопились на службу и тоже вели детей в детский сад, разве что не с такой скоростью. Двери почтамта открылись ровно в восемь часов одну минуту, а Марина оказалась первой посетительницей.
За нужным ей окошком еще никого не было, и Марина нетерпеливо переступала с ноги на ногу и вертела головой, борясь с желанием первым делом броситься к кабинкам междугородного телефона, чтобы набрать номер и поскорее услышать голос Петьки. Наконец в окошке появилась женская головка и, зевая, спросила:
- Что у вас?
- На мое имя должен быть перевод. - Марина сунула в окошко паспорт и стала молить Бога, чтобы на этот раз перевод и в самом деле пришел.
Кассирша порылась в своей коробке и швырнула Марине почтовый бланк:
- Заполните и распишитесь.
У Марины отлегло от сердца, она схватила бланк и, не отходя от окошка, заполнила его.
Кассирша молча отсчитала деньги и, сунув их в Маринин паспорт, передала ей через окошко.
Марина поблагодарила ее и кинулась к телефону.
Трубку сняла тетя Катя, проговорившая скрипучим голосом:
- Але, але, кто это?
- Тетя Катя, это я, Марина, а Петька где? - задыхаясь от волнения, выпалила Марина.
- Марина, ты? - переспросила тетя Катя, которая не отличалась остротой слуха, что в ее возрасте было неудивительно.
- Ну я, я... Петька где?
- Спит, где же еще... А четы так дышишь, будто за тобой с собаками гонятся? Случилось чего, а? - Надо же, глуховатая тетя Катя и та учуяла в ее голосе волнение.
- Да так, ничего, - пролепетала Марина, - все в порядке... Только я, теть Кать, скоро приеду, - раздумывая, как попросить тетю Катю до той поры получше присматривать за Петькой, чтобы она, во-первых, не подумала чего плохого, а во-вторых, не обиделась и в то же время отнеслась к Марининой просьбе серьезно.
- Как скоро? У тебя же еще неделя, - недовольно прогудела трубка. Что ты там еще выдумала? - И так далее.
Марина стала судорожно соображать, чего бы такого наплести тете Кате, призывая на помощь всю свою фантазию. Эту мучительную работу она сопровождала разглядыванием обшитых деревянными панелями старорежимных стен почтамта.
- Ну.., я уже достаточно отдохнула и.., загорела, - соврала Марина. И потом, я по Петьке соскучилась!
- Ненормальная, право слово, ненормальная, - выпалила в трубку тетя Катя. - Ты что думаешь, тебе каждый год будут льготные путевки на море давать?
Марина прекрасно отдавала себе отчет, что льготная путевка в пансионат "Лазурная даль" в ее жизни первая и последняя, но Петька был ей дороже. Без моря Марина проживет, а вот без Петьки - ни за что! А потому она уже все для себя решила и без обиняков объявила тете Кате:
- Я приеду ближайшим поездом, на какой только смогу взять билет, и все тут. А Петька до моего приезда пусть сидит дома и никуда не выходит!
* * *
А потом она отправилась на вокзал и поменяла билет. Как сказала кассирша, ей крупно повезло: в вечернем поезде на Москву оставалось буквально одно свободное место, словно специально для Марины. Плацкартное, правда, но ведь это сущие пустяки, главное, что меньше чем через двое суток она увидит Петьку и забудет обо всем, что с ней произошло в небольшом приморском городке. Или, по крайней мере, приложит максимум усилий для того, чтобы забыть.
Сунув билет в карман, она внимательно изучила висящее на стене расписание, выяснила, с какого пути отправляется ее поезд, а потом решила все-таки полюбопытствовать, где этот путь находится. Так сказать, на всякий случай. Вышла из здания вокзала, огляделась и уже собралась возвращаться в пансионат, чтобы паковать свои вещи. И тут случилось нечто совершенно неожиданное.
Марина увидела Машку, которая пилила по перрону с красной дорожной сумкой. Все такая же: непричесанная, с угрюмой физиономией и с синяком под глазом, правда, уже под другим. Машкино явление настолько потрясло Маринино воображение, что она не сразу решила, что ей предпринять в первую очередь: немедленно заорать или предварительно подобраться к Машке поближе, чтобы в случае чего та не успела далеко убежать. Эти два взаимоисключающие желания боролись в Марине, пока она, крадучись и чуть ли не сливаясь с ландшафтом, преследовала беглянку.
Историческая встреча произошла в конце перрона. Марина насмерть вцепилась в Машкин локоть и зловещим шепотом приказала:
- Стоять!
Машка застыла в нелепой позе, мощным торсом устремленная вперед, в то время как ее филейная часть от него несколько поотстала. Скованная страхом девица не сразу решилась обернуться, чтобы полюбопытствовать, кто ее так бесцеремонно застопорил. Потом она все-таки боязливо покосилась на Марину через плечо:
- Ты?
Марина молчала, предпочитая методично испепелять ее взглядом.
- Чего тебе надо? - Машка дернулась, но как-то вяло: то ли курортная жизнь ее так измотала, то ли ее масса была слишком аморфной.