Обмеры еще не успели закончиться, как в комнату заглянула вторая халда, жутко похожая на первую, только не такая лохматая. В руках у нее тоже был сантиметр.
Вторая сделала круглые глаза и спросила у первой:
— Слышала, Анжелке какие-то письма пришли? Уже в милицию сообщили.
Первая больно щипнула невольно вздрогнувшую Тамару:
— Стойте ровно, а то у вас талия будет под мышками!
После чего бесстрастно откомментировала сообщение соратницы по швейному цеху:
— А что милиция? Ничего они не найдут. У нас в подъезде старуху за квартиру прикончили, и что? Уже другие жильцы въехали, может, те самые, что бабку кокнули, а милиция все ищет, ищет… Еще долго искать будут, юные следопыты.
— Старуха еще ладно, а тут молодая, — вздохнула вторая, — замуж собиралась…
— Замуж? За кого? — осведомилась первая, все еще тискавшая Тамару.
— За кого, не знаю… Просто она дня два назад обмолвилась, мол, есть у нее кто-то на примете. Достойный вроде. Я так поняла, что солидный мужик какой-то…
Тамара настроилась выслушать еще много полезного, но занимавшаяся ею бабенка быстро выписала ей квитанцию, велела оплатить ее в кассе и приходить за заказом через неделю.
Когда Тамара выходила из Дома моды, ее чуть с ног не сбил невысокий мужчина в помятом костюме и с не менее помятой физиономией, прытко выскочивший из «Жигулей». Мужчина неразборчиво извинился и нырнул в фойе.
Серж Домант на этот раз был в странном полупрозрачном балахоне с огромным жабо и напоминал грустного Арлекина. Сходство усугублялось скорбным выражением его бледного лица с явными признаками физического и морального вырождения. Ну не любил Юрий Викторович Рогов таких типов и не особенно это скрывал. Они, по мнению сыщика, по своему вредоносному воздействию на общество находились приблизительно на той же доске, что и небезызвестная Алена Вереск, упорно и последовательно разлагающая женскую половину рода человеческого и разрушающая вполне благополучные браки.
Впрочем, Рогов вспомнил, что по паспорту Серж Домант был всего-навсего Сергеем Порфирьевичем Кузовковым, происходящим из села Болото Курской губернии, и на душе у него потеплело.
— Так что у вас здесь случилось, господин Кузовков? — осведомился он официально.
Такое обращение явно не понравилось новоявленному Сержу, он даже вздрогнул, услышав фамилию предков. Видно, сильно от нее отвык.
— Вот, письма пришли. — Модельер достал из верхнего ящика стола два запечатанных конверта.
— Вы их не вскрывали? Кузовков дернул плечом:
— Нет, конечно.
Рогов взял письма в руки, взвесил их на ладони, посмотрел на штемпели, потом нетерпеливо распечатал то, что было отправлено раньше, а именно — шесть дней назад. Внутри находился свернутый в четыре раза лист бумаги с несколькими набранными на компьютере строчками. Рогов быстро пробежал глазами написанное и уставился на Кузовкова, словно ключ к странной абракадабре, которую он прочитал, был на лбу у грустного модельера. Бесполезно! Сыщик снова уставился в чудной текст, силясь понять, что бы он мог означать, в чем, впрочем, так и не преуспел. И это само по себе было странно, ибо идиотом он себя не считал.
— Что-нибудь прояснилось? — спросил заинтригованный модельер.
— Более-менее, — неопределенно молвил сыщик, прокручивая в голове прочитанное. А в письме было написано ни много ни мало: «Она идет, не глядя под ноги и не оборачиваясь назад, она думает, что жизнь и дальше с ловкостью заезжего факира будет вынимать из своего волшебного цилиндра специально предназначенных для нее кроликов».
И подпись: «Орден обманутых жен».
Хоть убей, непонятно!
Рогов вскрыл второе, надеясь, что хоть там обнаружится что-нибудь более-менее внятное. Увы, его постигло горькое разочарование. Следующий текст был еще похлеще: «Когда ты плаваешь в счастье, точно эмбрион в околоплодных водах, не стоит думать, что так будет всегда». И подпись, между прочим, все та же — «Орден обманутых жен». Рогов тихо затосковал, предвидя, что с письмами придется попотеть. Какие факиры? Какие кролики? Какие эмбрионы? И наконец, какой такой орден? Может, секта какая-нибудь? Только этого и не хватало!
Вывел сыщика из оцепенения Арлекин-Кузовков:
— Странно, что письма послали сюда, а не по домашнему адресу, правда?
— Пожалуй, — согласился Рогов. — Если что-нибудь еще придет, немедленно сообщайте нам.
— Конечно, конечно, — заверил его модельер, — разве я не понимаю… А… Позвольте спросить, у вас уже есть какие-нибудь версии?
«Ишь какой подкованный, версии ему подавай», — зло подумал Рогов и сделал вид, что ничего не слышал.
Кузовков же стал оправдываться:
— Не подумайте, что я вмешиваюсь, но мне бы очень не хотелось, чтобы это убийство связывали с деятельностью Дома моды. Ну, вы понимаете… Поднимется шумиха: то да се. А мы ведь только-только начали раскручиваться, и показ у нас был первый. В общем, нам эта история может сильно повредить. Пойдут разговоры: что это за Дом моды такой, не тот ли, в котором манекенщицу убили? А наш бизнес тут совершенно ни при чем; я уверен, что причину нужно искать в ее личных связях.
— Может, уточните, в каких именно? — немедленно закинул удочку Рогов.
Кузовков с готовностью «клюнул».
— Это, конечно, между нами, так сказать, чисто мужской разговор… — затараторил Серж, не заметив, что Рогов поморщился при слове «мужской». — В общем, манекенщицы — девушки молодые, красивые, пользуются успехом, у них много поклонников, за ними тянется шлейф сплетен…
— Так вы собираетесь потрясти передо мной этим шлейфом? — с едкой иронией уточнил Рогов.
— Нет, вы только не подумайте чего-нибудь плохого. Лика была вполне приличная девушка. Я ее нашел не через агентство, она пришла со стороны и раньше, кажется, работала секретаршей в какой-то фирме… А я ее взял к себе, подумал: девушка красивая, что еще надо?
— У нее были конфликты по работе?
— У Лики? Да что вы'.
— Так она была паинькой? — усмехнулся Рогов, заранее уверенный в том, что в каждой женщине скрывается черт с рогами и копытами. По крайней мере, до поры до времени. И когда эта пора наступит, не знает никто, но на всякий случай нужно быть всегда начеку.
— Я бы так не сказал, — ответил Кузовков, — скорее она просто ко всему относилась, как бы вам сказать поточнее… э-э, немного отвлеченно, не принимала близко к сердцу, а потому и не переживала, и не спорила. Она была как айсберг… Ну, вся ее жизнь проходила вне этих стен, она в нее никого не посвящала.
— Значит, скрытная, — заключил Рогов.
— Вовсе нет. Я же сказал, что она просто была в стороне от всего, ни во что не вмешивалась.