оказалась дома. Алена прослезилась, услышав родную речь и язвительный Варькин голосок. Та сообщила, что заходила вчера к ее тетке узнать, нет ли вестей от мытищинской француженки, видела Катьку, все живы-здоровы.
— Дочь твоя щеголяет в заграничных обновках — комбинезончик фирменный, маечка. Чую, ты там как сыр в масле катаешься! — с завистью бросила по телефону Варвара.
Алена ни своим домашним, ни Варваре еще не докладывала, что вышла замуж за Мишеля Лакомба и стала мадам Лакомб, хозяйкой и наследницей, ни к чему это знать пока ни дочери, ни тетке, ни тем более завистливой подруге, а посему Варвара не знала ни об этом, ни о последних событиях.
— У тебя-то что нового? — спросила Алена, не желая продолжать разговор про обновки.
— А ничего. С ночной работой завязала. Меня тут избил один придурок, две недели отвалялась, плечо до сих пор ноет, да и менты по-дружески предупредили, что если снова прихватят, то припаяют годика два зоны, найдут чего-нибудь. А клиенты сама знаешь какие: и наркоту, и оружие с собой таскают, дa норовят в зубы дать. Так что сижу в глубокой заднице на одну зарплату и вспоминаю подругу, может быть, она подыщет мне среди тамошних буржуев теплое местечко. От наших одна блевотина!..
— Я подумаю.
- Подумай, подумай, а то хоть в петлю лезь! Там никому больше медсестра не нужна?
— Пока нет.
- Жаль, а то ты меня знаешь, я умелица проворная, всеми местами лечить могу!
— Я помню.
— Не. забудь!
— Я позвоню!
Она бросила трубку.
«Идиотка!» — выругалась Алена.
Еще через десять минут она сделала себе горячую ванну с лимонным шампунем и почти час отмокала, лежа в теплой пене, закрыв глаза, очищаясь от пота; и зловония камеры. Потом сполоснулась под душем, надела чистый халат, отыскала в буфете недопитую бутылку «Мартеля», налила себе три глотка и медленно, по капле, стала втягивать в себя божественный напиток. Походила по дому, увидела в саду Анри и, набросив шубу, выскочила к нему.
Садовник увидел хозяйку, ласково поздоровался, поклонился ей, приподняв шляпу. Слабая улыбка смягчила резкие морщины на его обветренном лице.
— У вас все в порядке?
— Да, меня отпустили.
— -Я рад за вас.
Она кивнула- Я, знаю, что вы следите за домом Виктора. Скажите,когда он приедет? — спросила она.
— Я не знаю, мадам, но вчера он звонил мне, справлялся о моем здоровье и спрашивал о вас..
А что он спрашивал обо мне?
Он говорил, мадам, что вы невиновны и вас обязательно должны освободить если не сегодня, то завтра, и просил меня позаботиться о вас, когда вы появитесь. Я и собирался, обойдя сад, взглянуть на двери вашей виллы, а тут и вы передо мной!..
- Спасибо, Анри.
- Мсье Виктор сказал, что у вас в доме наверняка холодно и нет никакой еды. Он просил вам передать, что вы можете пожить пока у него. В доме господина Рене достаточно еды, всяких напитков, там тепло, я дважды в день растапливаю камин, да и собаки вас немного развлекут...
— Мсье Виктор сейчас в Венеции?
— Да, мадам.
— А вы знаете его телефон там?
— Конечно, мадам.
— Я могу ему позвонить? Мне бы хотелось поблагодарить за его хлопоты перед инспектором Жардине.
— Телефон в доме, мадам Лакомб. Я полагаю, что мсье Рене будет рад вашему звонку!
Они прошли в дом Виктора. На письменном столе хозяина лежал листок, с кодом Венеции и номером телефона. Алена, не раздумывая, набрала венецианский номер. Женский голос затараторил по-итальянски, но, услышав имя «Виктор Рене», на другом конце умолкли, телефонную трубку взял мужчина, заговорив снова по-итальянски. Лишь поняв, что звонят из Франции, незнакомец перешел на французский.
— Мсье Рене сейчас нет дома, скажите, что ему передать, меня зовут Эжен, я его друг, — представился незнакомец.
— А когда он будет?
— Думаю, часа через два, мадам.
— Передайте ему, что звонила Алин.
— Обязательно передам, мадам Алин. — В голосе Эжена зазвучала заинтересованность. — Виктор очень много мне рассказывал о вас и я рад даже телефонному знакомству с вами! Кстати, я тоже француз!
— Очень приятно познакомиться, мсье Эжен!
- А может быть, вы приедете к нам?
Как-нибудь в другой раз, мсье Эжен!До свидания!
Она положила трубку и, почувствовав странное дыхание за спиной, резко обернулась: бигли сидели перед ней, глядя на нее нежно и предало. Алена потрепала их за загривки, и те облизали ей все лицо .
С охапкой поленьев вернулся Анри, и через пять минут жарко запылал камин.
— Ну -вот, тепло и светло! Так вы остаетесь у нас? — с улыбкой спросил садовник.
Она взглянула через окно на мрачный «Гранд этуаль» и кивнула. Через три часа позвонил Виктор.
— Вас выпустили, Алин?! Я очень рад этому обстоятельству! — закричал он по-русски в трубку.
— Спасибо вам за ваши хлопоты!
— Это пустяки по сравнению с тем, что вы на свободе! Сегодня первый день?
-Да.
— Вам, наверное, очень тоскливо?
— Немного.
— Мне жаль, что я не могу своим присутствием скрасить ваше одиночество! А вы оставайтесь у меня!
— Спасибо, я, наверное, так и сделаю.
— Вот и чудесно! — обрадовался он. — Вы знаете, у меня в кабинете рядом с книжным стоит шкаф с видеокассетами, и там, по-моему на третьей полке, есть семь фильмов на русском языке, купленных в России. «Война и мир» Бондарчука, «Летят журавли» Калатозова и еще какие-то. Посмотрите! Вам будет приятно!
-И скажите Анри, чтобы он тоже ночевал в моем доме. Вам будет не так скучно, и все-таки мужчина на страже прекрасной дамы.
-Хорошо,я ему передам...
-И еще хочу сказать вам, что на стволе моего высохшего дерева появились
первые зеленые побеги, и у меня зародилась странная, почти безумная надежда,что оно сможет ожить, — с особенной; волнующей интонацией проговорил он.
-Что ж я рада этому. — Она почувствовала, как щеки запылали румянцем.
-Вы правда рады?
-Да. ..
— Спасибо, я счастлив!
Они простились. Рене даже не сказал, когда приедет. Нет, она и не мечтала, что, услышав ее голос, он бросит все и помчится к ней. Французы опасливы и осторожны. Следствие не закончено, и мало ли что может заподозрить Жардине. Но сосед почти объяснился ей в любви, пусть не в любви — в симпатии, предложил ей остаться, пожить у него, это уже много для обычного соседского радушия.