— Я немедленно отвела его к корабельному врачу. На ЭКГ тот не обнаружил ничего серьезного, но сказал, что свидетельства приступов будто бы иногда проявляются только на следующий день. На всякий случай доктор оставил Герда в больничной палате — так ему легче вести наблюдение. Там всегда дежурит медсестра, и в случае чего она приглядит.
У Эллен как камень с души упал, несмотря на то что опасность, по-видимому, еще не миновала. Мысль о том, что Герд мог умереть посреди бескрайнего моря, казалась ей совершенно невозможной, почти дикой. С другой стороны, судовой врач при малейшем риске вызовет вертолет и перевезет пациента в ближайшую клинику. В то же время Эллен понимала, что смерть пассажира на борту ляжет пятном на реноме корабельного врача.
Ортруд тоже задумалась о последствиях. Наконец она тяжело поднялась с дивана. То ли от качки, то ли оттого, что ее штормило изнутри, когда она добралась до мини-бара, для сохранения равновесия была вынуждена схватиться за полку над ним, где стояли рюмки и стаканы, и — раз уж так вышло — взяла второй стакан для Эллен и плеснула в него остатки спиртного.
— Не пугайся, сейчас тебе долью, я тут нашла запасы, — успокоила она. — Врач мне обещал немедленно позвонить, если состояние станет угрожающим. Разумеется, мне сейчас не до сна.
«Мне тоже», — подумала Эллен и выпила свой стакан до дна. Ортруд нетвердой походкой дошла до шкафа и вытащила оттуда бутылку арманьяка, припрятанную под бельем.
— Герд купил две такие для гостей. Судя по цене, это должен быть отличный напиток. Его держат в дубовых бочках десять лет.
Тренированным движением Ортруд открыла плоскую бутылку, наполнила оба стакана почти до краев и залпом опрокинула свой.
— Если бы я нашла ее раньше, то ни за что не увязалась бы за Валерией и Ансгаром, — сказала она как бы с упреком. — Ну откуда мне было знать, что именно сегодня я ему буду срочно нужна? Плохая из меня супруга! Сама-то я, когда ему было плохо, прекрасно проводила время на возделанном винограднике, где мы угощались рататуем. Мы были беззаботны и веселы, вместе с Ансгаром представляли, как можно было бы устроить собачьи бега для пуделей, полупуделей и непуделей…
Она пронзительно и как-то несдержанно рассмеялась, а через несколько мгновений из глаз ее полились слезы.
Что же получается: таких вот баб — неисправимых пьяниц, истеричных, полных сострадания только к себе и не подчиняющихся никакой дисциплине, — мужчины любят больше всего?! Да как Герд вообще мог все это терпеть так долго! И почему он ничего не сказал об инфаркте?
На какое-то время в каюте наступила полная тишина.
— А не могло так случиться, что он сегодня забыл принять лекарства, которые до этого принимал регулярно? — спросила Эллен, попытавшись придать голосу как можно большую деловитость.
Ортруд вытерла слезы и ответила довольно трезво:
— Да, думаю, ацетилсалициловую кислоту. Обычно он добросовестно следует указаниям врачей. После пребывания в клинике ему прописали курс реабилитационного лечения. Там-то он усердно делал все, что от него требовали. С тех пор он, в общем-то, стал поправляться, но превратился в трусишку. Наверное, все это имеет психологическое объяснение, что-то вроде приступа ипохондрии, и как пример обусловленной трусости, он будет интересен Ансгару… — На этом месте на Ортруд нашла икота, и она поперхнулась.
Эллен, едва сдерживавшая раздражение, сердито выпалила:
— Бедняга лежит в трюме в больничной палате и страдает, а ты здесь безрассудно упиваешься вином и отпускаешь идиотские шуточки.
— А-а, я сразу заметила, что ты на него запала, — ответила Ортруд, внезапно сменив тон на агрессивный. — И я была резко против того, чтобы ты поплыла с нами. Однако Герд так глубоко оскорбил нашего сына, что отбил у парня всю охоту проводить с нами время. Какой стыд!
— То есть как Герд? Разве не ты постаралась испортить отношения сына с подругой?
— Я? Это он так тебе сказал? Да он подъезжал с ухаживаниями ко всем подругам нашего сына! Но теперь я совершенно растерянна: Герд делится с чужим человеком нашими частными проблемами и при этом лжет без зазрения совести. Если бы я тогда сразу не позвонила в «Скорую», то давно бы уже избавилась от этой тряпки!
С ней говорить бессмысленно, решила Эллен, ничего хорошего из этого не выйдет. Пьяные порой говорят такое, за что им потом стыдно всю оставшуюся жизнь. Она решила уйти к себе, но Ортруд ее остановила.
— Стой! Так просто ты не уйдешь! — выкрикнула она и опрокинула второй стакан арманьяка. — Едва коснулась проблемы, и бежать — так нечестно. Может, нам устроить дуэль? Герд достанется победительнице. Но предупреждаю, особого счастья с ним тебе не видать: он скучен, интересуется только цифрами и статистикой и совершенно не замечает, что близкие ему люди несчастны.
Ах, как хотелось Эллен в этот миг отвесить сопернице оплеуху, но тогда бы она сама пересекла запретную нравственную черту! Как можно так говорить о человеке, обладающем художественным чутьем, о человеке образованном, о самом воплощении чуткости и деликатности, что он будто бы скучен? Все что угодно, только не это!
Ортруд с трудом поднялась, чтобы открыть тяжелую стеклянную дверь. Снаружи свистел ветер, дождь усилился. Было понятно, что она не собиралась на балкон, чтобы выкурить сигарету. Она лишь протянула руку и достала со столика пепельницу, порядочно наполненную окурками. Эллен поспешила тут же прикрыть дверь, хотя и ненавидела густой сигаретный дым, в котором, было понятно, скоро утонет вся каюта.
— Оставь щелочку, — сказала Ортруд. — Мне, к сожалению, приходится держать руку с сигаретой снаружи, иначе сработает сигнализатор дыма. В каютах курить запрещено. Не то что раньше, когда к людям относились по-человечески! Даже окурки в море теперь нельзя бросать. Боже мой, как низко мы пали, все регламентировано!
Она стояла прямо перед приоткрытой дверью балкона и жадно и нервно затягивалась. Руку с зажженной сигаретой Ортруд держала снаружи и после каждой затяжки чуть шире открывала дверь и выдыхала дым на волю. Эллен чувствовала себя переутомленной, но к усталости прибавились столь сильное возбуждение и смятение, словно она выпила десять чашек кофе подряд. Сердце стучало так, что она вспотела. По всей видимости, дорогой алкоголь пошел не впрок. Второй глоток не лез в горло. Зато Ортруд, верно, все было мало. Докурив сигарету, она тут же схватила арманьяк и разразилась жалобами в адрес Герда и всего остального мира. Эллен практически не слушала, потому что болтовня Ортруд становилась все более сумбурной и малопонятной. Она еще говорила что-то про умершую сестру-близнеца, с которой якобы состоит в мистическом контакте.
«Она вот-вот уснет, но я еще раньше снимусь с якоря», — решила Эллен и решительно встала. Плевать, что сюда мог позвонить Герд, врач или больничная сестра. И, как нарочно, прямо в этот момент на Ортруд напал приступ тошноты. Не успела Эллен взять у нее из руки стакан, как Ортруд вырвало прямо на ковровое покрытие. Даже когда такое случалось с ее собственными детьми, Эллен охватывало отвращение, а тут ненавистная ей, пьяная в стельку женщина. Эллен охватила паника.