— Я фрейлейн Готторп, — объявила дама, впиваясь в Альдо пронзительным взглядом, — компаньонка графини Евы. Она очень рада принять госпожу фон Адлерштайн, принадлежащую к числу ее друзей, и господина князя… Морозини, верно? Но она чувствует себя немного усталой. Мне придется попросить вас проследовать за мной в ее спальню…
— Я надеюсь, мы не обеспокоили ее своим визитом? — спросила графиня.
— Ни в коем случае! Напротив. Всегда приятно принять подругу прошлых лет и познакомиться с новым человеком…
Одной рукой подобрав длинную юбку и продемонстрировав умилительные нижние юбки с кружевами из Кале и огромные ступни в черных кожаных туфлях, фрейлейн Готторп начала подниматься впереди них по каменной лестнице. Посередине холодных ступеней лежала зеленая ковровая дорожка. Они сделали несколько шагов по галерее, украшенной портретами, нуждавшимися в серьезной реставрации. Полотна настолько потемнели, что невозможно было понять, кто на них изображен. Наконец фрейлейн Готторп открыла дверь просторной комнаты и объявила с порога голосом глашатая на приемах:
— Графиня фон Адлерштайн и князь Морозини, госпожа!
— Не кричите так, милая моя Готторп! Я не глухая! Валерия, дорогая! Какая радость видеть вас после стольких лет! Я полагала, вы обо мне забыли…
— Вы же знаете, что это невозможно, Ева. Но жизнь пролетает так быстро, что мы уже не замечаем уходящего времени…
— Ах, как вы правы! И вы привели с собой…
— Это Альдо Морозини, супруг Лизы, моей внучки. Он из Венеции. Возможно, вы знаете, что он знаменитый эксперт по старинным драгоценностям…
— Нет, я этого не знала. Как интересно! — Хозяйка дома подала Альдо маленькую сухую ручку, весившую меньше, чем украшавшие ее кольца и браслеты. Он поцеловал ее.
Говоря дежурные комплименты, Морозини изучал эту женщину, признаваясь самому себе, что представлял ее совершенно иначе. Одному Господу известно почему, но он предполагал, что Ева Рейхенберг скроена по той же мерке, что и тетушка Амели или бабушка Валерия. Но она оказалась полной их противоположностью. Маленького роста, насколько можно было судить по креслу, в котором она полусидела, очень хрупкая, словно греческая или китайская статуэтка. Несмотря на возраст, ее красота оставалась заметной благодаря идеальному строению лица. Тонкую кожу покрывала паутинка морщинок Черные глаза сияли, а улыбка была чуть натянутой. В любом случае, Альдо никогда бы не подумал, что перед ним сумасшедшая. Что же касается драгоценностей, то графиня Ева их, должно быть, любила. Помимо браслетов из жемчуга она украсила себя коротким жемчужным ожерельем в пять рядов, обнимавшим ее шею у самого выреза черного бархатного платья. Старинная брошь -изумруд с жемчугом — удерживала на ее плечах прекрасную кашемировую шаль, красновато-коричневую с золотистым отливом, какие носили императрицы во времена ее молодости.
— Сядьте подле меня, — она весело указала на кресло возле своего локтя, забыв о графине фон Адлерштайн. — Я всегда обожала драгоценности, и, благодарение богу, у меня их всегда было с избытком. Как вы находите вот эти? Я питаю слабость к зеленым камням!
Обрадованный таким поворотом разговора, Альдо с интересом склонился над брошью, на которую указывала графиня Ева.
— Великолепные изумруды, — оценил он. — Но у нас есть и другие… Если верить тому, что мне рассказали мои американские друзья…
— Американцы? В самом деле? Как странно… Альдо готов был проклясть фрейлейн Готторп, так некстати появившуюся с большим подносом с традиционным кофе по-венски и сладостями. Хозяйка дома с удовольствием взяла поднос у нее из рук, и гостям пришлось тратить время на этот важный ритуал венского гостеприимства. Им повезло: кофе был хорошим, и Альдо его похвалил, обменявшись раздраженными взглядами с госпожой фон Адлерштайн, когда вдруг в комнате повисла тревожная тишина. Занятая поглощением пирожного, графиня Ева как будто совершенно забыла о гостях.
Перерыв в беседе позволил Альдо как следует рассмотреть комнату, в которой они находились. Эта спальня, в первую очередь, служила храмом памяти покойного императора Мексики. Над консолью, украшенной вазой с ирисами, тюльпанами и рыжеватыми листьями с черной каймой, висел портрет Максимилиана в полный рост в день его коронации. Следовало отдать должное воображению художника: Максимилиан положил руку на корону Карла Великого, помещенную на подушечку. Удивительная узурпация власти: ведь в то время император Франц Иосиф был еще жив! Бант из черного крепа украшал верхний угол золотой рамы. Но это была не единственная святыня. Портреты бедного Максимилиана, выполненные акварелью, углем, пером, сангиной, с его романтическим лицом и бородкой, которая должна была скрыть срезанный подбородок, наполняли все помещение. Где, черт побери, эта женщина все это разыскала?
Оглядев комнату, Альдо встретился глазами с графиней Валерией и увидел ее удивленную улыбку. Но улыбка быстро угасла. Их ожидание подходило к концу. Со вздохом удовлетворения графиня Ева отложила тарелку с вилкой для торта и решила допить кофе. Мысленно перекрестившись, госпожа фон Адлерштайн не дала ей времени перевести дух и напомнила:
— Перед тем, как нам подали эти изумительные пирожные, которые мы только что отведали, князь Морозини говорил о другом украшении из великолепных изумрудов, о них ему рассказали его американские друзья…
Улыбкой поблагодарив бабушку Валерию, Альдо продолжил:
— Я не сумел все объяснить и прошу меня простить, графиня. На самом деле, мои друзья из Мексики и…
Лицо Евы мгновенно утратило приветливость и помрачнело. В темных глазах сверкнула искорка гнева:
— Убогие людишки, эти мексиканцы! Мошенники с руками, обагренными кровью! Они его расстреляли, вы знаете? Эти бандиты посмели убить того, кто пришел, чтобы принести им мир и порядок! И у вас есть друзья в этом болоте?
— Нет, графиня, там у меня друзей нет! Люди, о которых я говорю, бежали из Мексики от преследований Хуареса [56] … Они говорили о вас с таким… благоговением! По их словам, именно вы вырвали у убийц императора их самую большую ценность -священное ожерелье Монтесумы…
Взгляд графини Евы застыл, ярость уступила место триумфу.
— Пять изумрудов… Да, я их забрала оттуда, где они пролежали в земле в течение нескольких веков! Я их взяла для него… моего любимого принца… моего нежного императора! И я отдала их ему, чтобы камни принесли ему удачу… Чтобы он смог усмирить этот народ, который причинял ему одно только зло!
Женщина замолчала, и гости услышали, как она скрипнула зубами. В ее голове что-то происходило, и, опасаясь, как бы они не спровоцировали начало приступа, Альдо тихо спросил:
— Может быть, достаточно? Я не хочу, чтобы проснулась ее болезнь…
— Ничего не поделаешь, придется рискнуть, -прошептала графиня Валерия. — Подумайте о том, что поставлено на карту! Кстати, мне кажется, она нас больше не слышит…
И в самом деле Ева встала и, обхватив себя руками за плечи, принялась мерить шагами комнату вдоль и поперек, словно зверь в клетке.