– Да! Догадалась именно я! – воскликнула Настя, беря реванш за выпад в свою сторону, – а вот найти эту яму, сможешь только ты, Данила.
– Как? – он даже перестал гладить.
В его глазах вспыхнул алчный огонек.
– Как?… Да так!…Элементарно!…Возьмешь своего борова, который с серебряного сервиза у тебя питается, и пойдете вы ямы рыть на пару!
– Где?
– Боров на помойках, а ты там, где без меня знаешь!
На Данилу жалко было смотреть. Дурак, нашел с кем связываться. Да она теперь его будет до конца дня клевать, пока он не поумнеет. Данила снова повернулся к своим брюкам и в ужасе вскинул кверху руки. И вторая брючина была спалена. Отставив в сторону утюг, Данила схватился за голову.
– О…о!…Теперь и боком не сядешь! И ногу на ногу не закинешь! Ничего не спрячешь! Что делать?
– Выход есть! Подсказать, что делать? – спросила Настя.
Данила смотрел на нее волком, ожидая очередного подвоха.
– Подскажи!
На этот раз Настя говорила серьезно:
– А ты не ходи! Что тебе там делать? Тринадцать лет его не было, и вдруг объявился. Здрасте, я ваш папа. Явился, не запылился! Спиннинг ржавый сунул и думает, осчастливил. Сам вон сколько денег понапрятал везде, где только смог, а сыну родному даже приличные штаны не купит. Ты Данила, одевай все самое рваное, что у тебя есть и иди к нему так. Пусть ему стыдно будет. Пусть знает, как несчастный его сын эти тринадцать лет жил, недоедал, недосыпал. Живой укор ты ему будешь, соль на рану… Вот только одно плохо, одно только жаль…
– Что плохо? – встрепенулся мой дружок. Настя гневно сузила глаза. Непонятно было в чей адрес она метала молнии; то ли в адрес нежданно объявившегося отца, то ли в адрес Данилы.
– Одно плохо Данила! Жаль то, что из твоей сытой морды, ну никак не сделаешь несчастное лицо. Но если ты оденешь прожженные штаны, и придешь в них в гости, то тогда можешь надеяться, что тебе купят новые или старые с печки достанут.
– Да иди ты! – вспыхнул, как порох мой дружок. Он уже наверно тысячу раз пожалел, что связался с Настей. А она, отомстив, снова перевела разговор на непонятные цифры.
– Смотрите мальчики, вот последняя строка: « 978 ЦЮР – 2 555 434 9 16 1 444 555 КЭШ Банк», – что она означает?
На этот раз Данила благоразумно промолчал.
– А она означает, что 2 555 434 рубля или доллара, или швейцарских франка твой папаша, управляющий банка, тихо положил в Цюрихе в КЭШ Банк на счет № 916 1 444 555.
Настя победно нас оглядела.
– Десятизначное число 916 1 444 555, это номерной счет в банке. Поняли? Этот номер знает только один человек, клиент КЭШ Банка и больше никто. Он – на предъявителя. Тот, кто открыл счет, только тот и знает его номер. Приходишь, номер счета называешь, и снимаешь со счета ровно столько денег, сколько хочешь. Поняли?
– Не совсем! – перебил ее Данила. – Получается, если я знаю этот номер, то что, я могу в Цюрихе получить по нему деньги?
– Правильно. Номер назовешь и получишь! – подтвердила Настя. – Главное номер знать и в каком он банке. Ну и естественно в Цюрих попасть!
– А в какой он стране говоришь?
– В Швейцарии!
Данила обрадовано осклабился.
– Слышал про такую страну, там банки, как могила, умеют тайну хранить. Н…да! Кто бы мог подумать? То-то он про ведро два раза напомнил. Ну, папашка! Моя кровь, сразу видно.
Мой дружок неожиданно насупился и исподлобья посмотрел на свою обидчицу.
– Значит, ты считаешь, что это номер счета в Кэш Банке и на нем лежит два с половиной миллиона?
– Да!
– И любой, кто знает номер счета, может получить по нему деньги?
– Да!
– А ну дай сюда ведро!
Данила грубо выхватил из Настиных рук медное ведерко и спрятал его за спину! Я ничего не понял. Что за резкая смена настроений? Нет, чтобы радоваться, что мы нашли ключ к разгадке тайны, он еще злится и хамит.
– Ты чего? – недоуменно спросил его я.
– А нечего деньги в чужих карманах считать!
Это надо было видеть, с каким высокомерием было сделано это идиотское заявление. Данила смотрел на Настю сверху вниз. Смотрел так, как будто действительно у него боров ест на серебряном блюде. Обычно не знаешь, что и сказать в подобной ситуации. Женщины лучше приспособлены ко всяким неожиданностям. Настя нашла емкое и точное определение.
– Дурак! Причем круглый!
Я тоже вступился за Настю. Мне показалось несправедливым обвинение моего дружка. Наши подружка провела такую титаническую работу, расшифровала эти китайские иероглифы, разложила все на блюдечке, разжевала можно сказать нам с Данилой смысл этих непонятных записей, и ответ такая неблагодарность.
– Спасибо сказал бы!
Настя не стала дожидаться благодарности и, фыркнув, как ошпаренная кошка, не попрощавшись, вылетела в открытую дверь. Данила стал оправдываться.
– Представляешь Макс, вовремя я сообразил, что нельзя ей знать номера счетов, где деньги лежат! Вот ведро и отнял. Бабы, народ ведь какой, им в Цюрих смотаться ничего не стоит. Повезло нам с тобой, что у Насти память дырявая, а то пришлось бы выбивать из ее головы все эти цифры.
– Как выбивать?
– Молча!… Головой о стенку!
Я посмотрел на этого варвара. Неужели он всерьез говорит? Похоже, Данила не шутил. Только ради чего он так старается? Ради денег или родственных отношений? За бабку свою он никогда так не вступался, а тут не успел объявиться отец, который его еще толком и не признал, как он кинулся грудью на амбразуру. Чужой кошелек ему дороже старой дружбы с Настей. Я ему так и заявил:
– Извиниться бы тебе Данила перед Настей не мешало!
– Извиниться никогда не поздно, – сразу согласился он, – а вот запудрить мозги ей не мешало бы. Мне кажется, нам надо куда-нибудь в книжку этот шифр записать, а на ведре стереть. И тогда, только мы с тобой будем знать, где деньги моего папашки лежат. Во, где он у меня будет! – Данила сжал кулак!
Так мы и сделали. Перенесли эту запись один к одному в толстенную книгу Мишеля Нострадамуса. Эта книга была Данилина самая большая ценность. А дно ведерка зашкурили наждачной бумагой. Теперь мы с Данилой сидели, как собака на сене. И сами не можем воспользоваться деньгами и другим шиш дадим. Никто кроме нас не знает номера счетов в иностранных банках. Красота! После того как мы натерли дно ведерка до зеркального блеска, Данила заявил.
– Вот теперь можно в гости идти хоть в кирзовых сапогах, Настя права, придется перед ней извиниться. А бабке я пока ничего сообщать не буду.
– Почему?
– А то еще пристанет к зятьку чтобы прикупил пару коз. Деньги есть, тот возьмет и купит. Что тогда делать? Тут с одной не знаешь куда деваться, а если будет стадо? Я что, в пастухи нанимался? И так бабка уже намекала насчет палатки. Поставь, мол, ее на берегу озера, чего добру зря пропадать? И от солнца и от дождя спасение. А я тебе еду буду приносить. Поэтому Макс, я пока помолчу.