– Валим отсюда быстрее, пока они не очухались!
– Ты что, их ограбил?
– Сам не знаю! – ответил Данила подпихивая меня в спину.
Рюкзак, который он взвалил на меня, был тяжеленный.
– Там, что деньги?
– Потом, потом, давай хоть с глаз скроемся подальше!
Снедаемый жгучим любопытством, перемешанным с непонятным страхом, я тащил на себе огромный рюкзак. Пустое ведерко било по ногам. Что еще такое мог отчебучить в банке мой приятель, что сейчас срочно надо уносить ноги. Но обо всем по порядку.
Картину посещения второго этажа, я нарисую со слов Данилы.
Владлен Дуст – председатель правления Рашен-банка с поганейшим настроением сидел с утра в своем кабинете, на втором этаже капитально отремонтированного старинного особняка. Пошла уже вторая неделя, как забугорные буржуи из Сянгана купили его родной банк. Это была та смена власти, о которой в форме слухов и догадок говорилось на скамейке у Данилиного дома.
Дуст сидел в раздумье. Да, каждая хата, своим горем напхата, пусть даже она трехэтажная, и в ней сделан евроремонт.
Наконец, он принял про себя, какое-то кардинальное решение, и в это время у него на селекторе загорелась красная лампочка. Дуст поднял трубку, выслушал и коротко приказал:
– Пропусти!
Когда Данила открыл дверь в кабинет управляющего, его встретил тяжелый взгляд матерого финансового волка. Хозяйственник говорил, что в субботу никого в банке не будет. Хозяйственника Данила знал в лицо, его и собирался он здесь встретить. А сейчас перед ним сидел плотного телосложения мужчина с огромной львиной головой и пронизывающим взглядом. Данила растерялся. Что сказать если спросит, зачем он явился? Подставлять бабку и вороватого родственничка хозяйственника?
– Вы меня не узнаете? Это я! – испуганно заблеял мой дружок.
Глупее он ничего не мог придумать. С управляющим банка он ни разу до этого не встречался, но сразу понял, кто сидит в этом начальственном кресле. Данное Данилой пару месяцев назад интервью московскому корреспонденту, истерлось из памяти даже хорошо его знающих людей, поэтому вопрос прозвучал глупо. Тоже мне знаменитость. Банкир, ни с какого боку не должен был его узнать.
Данила бросил взгляд в угол кабинета, разыскивая глазами злополучный круг. Грубая, круглая подставка на треножнике, годная разве что под бочку с солеными огурцами была на месте. Ковал ее наверно, заезжий цыган кузнец. Убрать ее надо было немедленно, не вписывалась она в современный интерьер отделанного красным деревом банкирского кабинета. «Будто принцесса с алмазным колье на балу танцует не в бальных тапочках, а в лаптях», не к месту подумал мой дружок.
Но банкир неожиданно расправил хмурые брови и заулыбался. Смена настроения была разительная.
– Почему, не узнаю…, конечно, узнаю!… Проходи, садись!.. Ну, рассказывай, как живешь, как учишься? Давно, давно тебя я не видал.
Данила не знал что сказать.
– Я это…э…зашел…проведать…э…вот!
Банкир притянул его к себе и обнял.
– Ну и правильно сделал что зашел… Давно надо было... У ну, подойди сюда.
Данила стал рядом с управляющим, прямо напротив большого зеркала. Непонятно, что хотел увидеть в зеркале банкир, но рядом с ним стояла его уменьшенная копия – мой растерявшийся дружок. Если бы сейчас Данилу, как воздушный шарик додуть до размеров управляющего банка, сказали бы, что он его молодой двойник. Две одинаковые матрешки, только одна больше, другая меньше. Пораженный таким внезапным открытием Данила исподтишка наблюдал за хозяином кабинета. А тот был не менее его потрясен и озадачен.
– Сколько говоришь тебе лет?
– Двенадцать в феврале было.
Банкир на пальцах стал что-то высчитывать.
– Правильно, на июнь приходится.
– Что на июнь?
Вопрос остался без ответа. Хозяин кабинета стал уточнять важные для него детали.
– А как тебя друзья называют?
Данила замялся!
– Настя, обжорой обзывает, а Макс, мой дружок, как положено – Данилой.
Управляющий банка обрадовался.
– И деда у тебя звали Данилой?
– Да…а…а!
– О…хо…хо! Жизнь преподносит сюрпризы, один за другим. Ах как же это я… Вот чудеса!.. Ха, ха! Обрадую сегодня свою банду. А Вадька, как удивится!
Банкир радостно потер ладоши и повел моего дружка к столу. Из бара-шкафчика моментально появилась ваза с шанежками, теми, что испекла Данилина бабка и початая бутылка коньяка.
– Тебе нельзя, а я выпью за твое здоровье. Ешь и рассказывай, как живешь?.. Чего раньше не заходил?.. Стеснялся?.. Зря!
Не успел мой приятель открыть рот, а управляющий банком донести до рта рюмку, как на пороге кабинета появились два китайца.
– Выпиваес…сь!
– Сегодня выходной. Проходите, и вам налью.
– Спасипо! На работе мы не пём!
– А я выпью! – И Владлен Петрович опрокинул в себя рюмку.
Однако он настырных китайцев не так легко было отвязаться. Они прошли в кабинет и сели в стороне за длинный стол заседаний.
– Мы подозьдём!
– Ждать нечего! Я на рыбалку собрался! Вдвоем! – жестко заявил управляющий банка и показал на Данилу.
Второй из китайцев, до этого молчавший, взял инициативу в свои руки и на хорошем русском языке сказал:
– У нас есть такой обычай, и плохое и хорошее, говорить при детях. Пусть слушают и учатся!
– Ну что ж, давай, выкладывай свое хорошее и плохое, послушаем тебя, – недружелюбно отозвался Владлен Петрович.
В отношениях управляющего банка и непрошеных гостей чувствовалась натянутость и откровенная неприязнь.
– Уважаемый Владлен Петрович! – начал речь китаец, кинув косой взгляд на Данилу, – новые хозяева, пока вы не покинули нас, просили передать вам, свои соображения...
– Ты начальник – я дурак, я начальник – ты дурак! Это что ли?
Китаец пропустил мимо ушей откровенную колкость и ровным голосом продолжал:
– Они считают, что ранняя стадия капитализма всегда отличалась характерными приемами мелкого жульничества и надувательства. Но мелкие махинации оказываются устаревшими и неуместными, как только вы попадаете на огромный мировой рынок капитала. Там ваши трюки уже никому не нужны, они не проходят. Есть более цивилизованные способы работы с клиентами. У вас сейчас уже капитализм развитой, надо играть по общепринятым во всем мире правилам. Можно заработать большие деньги и без ваших специфических талантов.
– Что ж попробуйте играть по правилам! А я посмотрю!
Второй китаец что-то строчил в блокнот, а первый невозмутимо передавал чужие указания.