Но потом как чесотка мною завладело любопытство, и я как уж прижимаясь к земле и, прячась за кустами, подполз к ним на десять метров. Я лежал и слушал их разговор:
– Как тебе платят на заводе цветных металлов за подработку?
– Не очень. А тут еще кто-то спер гантели, и покачаться нечем.
– Идет дежурство, а ты качаешься?
– Ага. А я, если бы ты видел, в спец ванне их выдержал, и нержавеющей, стального цвета, секретной краской покрыл. Не гантели были, а одно загляденье, по тридцать два килограмма.
– Где ты их хранил, что их украли?
– Да зарплату семь месяцев рабочим не выдавали. Что стеречь пустую кассу? Я туда их каждый день и запирал. А три дня назад захожу, их нет. Какой-то идиот украл. На металлолом наверно. Поймаю, ноги повыдергиваю.
– А ты бы зашел на приемный пункт металлолома.
– Подъезжал я тут к Хвату, а он давно уже этим говорят, не занимается. Не знаешь, где и искать?
Меня не ко времени начал разбирать смех, и я нечаянно зашуршал травой. Оперативники, Николай с Петром вскочили и вытащили меня из-за кустов.
– А…а…а… Старый знакомец… Что тут делаешь? Подслушиваешь?
– Чего мне подслушивать, я и так знаю, где ваши гантели.
– Где?
– Вы мне поможете, я вам, – предложил я оперативникам бартерную сделку, – отвезите меня по быстрому домой, я возьму маску для подводного плавания, и скажу вам, где ваши гантели.
Уговаривать долго их не пришлось. Они за несколько минут довезли меня до дома. Я спрятал в сарае золотую цепь, взял маску и триста рублей и выскочил на улицу. По пути, купив десять бутылок пива, через десять минут мы подъехали на старое место.
– А теперь рассказывай, – поставил меня перед собой Николай. Плечи у него были в два раза шире, чем у Гориллы. Конечно, если восемь часов в день баловаться гантельками по тридцать два килограмма, шея станет как у бугая.
– Сегодня Хват, Горилла и Фитиль и еще один «новый русский» будут доставать со дна реки ваши гантели. Они не знают, где точно их утопили. Как увидите, что они дерутся, сразу подъезжайте, значит, они их уже достали со дна.
– Ты, что же на этих бандитов шестеришь, пиво им таскаешь? – удивленно спросил Петро.
– Почему я, а не вы?…Да еще на машине.
– Что им больше делать нечего? – недоверчиво смотрел на меня Николай.
– Горилла сказал, что они платиновые, и стоят больше миллиона долларов, вот они все и хотят надуть друг друга.
– А как они в реке оказались?
Как в двух словах расскажешь, что делают гантели на дне реки? Я неопределенно развел руками.
– По воле случая, а так должны были быть уже в Швейцарии. Так, что не упустите момент, а то их навсегда потеряете.
– Знаешь, что дорогой, – посоветовал мне Николай, – они потеряли, они пусть и ищут. Как найдут, дашь нам знать. Вот тебе дымовая шашка. Дернешь за шнурок и кидай ее куда-нибудь. Мы тут же появимся.
– Только не торопитесь, пусть сами ищут.
– А расстояние большое?
– Нет, километров пять всего, – успокоил я новоявленных владельцев «палатины», – Ну, я пошел.
– Ни пуха, ни пера.
– К черту.
Когда через десять минут я появился из-за бугра с маской и с пакетом с пивом, на берегу были только Данила, Горилла с девицей, а остальная гоп кампания приводила себя в порядок на катере. Горилла с девицей, как стрелки часов в половине двенадцатого, лежали на песке головами друг к другу, и вели интеллектуальный разговор.
– Вы наверно крупная личность в масштабах области, если вашим именем решили назвать улицу?
Горилла оттопырил пальцы веером:
– Да жизнь – удалась. Дума, специально три раза собирала сходняк, из-за меня. И исчо будет собирать, в натуре.
– А как ваша фамилия, как улица будет называться?
Я краем уха прислушивался к их разговору. Интересно было, как Горилла вывернется из трудного положения. Сопель-Шереметьев, редкая фамилия.
– Я ваще как граф… Шереметьев в конце таблички будет. У меня есть друган, депутат Сайкин…он, че хош может исделать, за бабки конечно…Мне все по фигу… Я круто беру…
Девица просто светилась от счастья, пожирая васильковыми глазами балдевшего Гориллу.
– А на генеалогическом древе до какого колена, до какой ветви вы знаете своих предков?
– Что предки?… Я сам до любой ветки на дереве доберусь… Я ваще на дереве могу спать.
Мы с Данилой отошли от парочки увлеченной друг другом, и Данила мне скороговоркой поведал итог переговоров с «новым русским»:
– Я договорился на повременную оплату, за час по двести рублей. Но он заплатит нам пять тысяч, если мы найдем, и скажем одному ему, где лежит его цепь с гантелями. И Хват заплатит нам пять, с половиной тысяч, если мы скажем одному ему, где гантели лежат. С собой у него больше нет. Я и с ним тоже договорился. Горилла заплатит, только две тысячи рублей, за себя и за девицу, эта вся его наличность. И Фитиль, крохобор, еще пятьсот рублей.
– А чего ты так долго около «нового русского» крутился?
– Ты же сказал, договариваться основательно. Я его чуть к нотариусу не потащил, – обиделся Данила.
– Только деньги пусть вперед платят, – сказал я Даниле, выставляя на продажу три бутылки пива, – открывай аукцион, раз договорился со всеми.
– Пиво, пиво, – как разносчик на рынке закричал Данила.
Присутствующие на берегу и на катере повернули в нашу сторону головы.
– Ты, что метеор, и не запыхался? – удивился Горилла, доглядев, что кроме них двоих с девицей, еще кто-то есть на берегу.
– Я же не бесплатно, а за деньги, вот вдвоем с Данилой.
– Начальная цена – пятьдесят рублей, – как заправский аукционист кричал на всю округу Данила.
– Ты, что, ей же пятнадцать рублей красная цена, – как молодая хозяйка, девица придержала дернувшуюся руку Гориллы.
С катера неслось:
– Сто.
– Двести.
– Пятьсот.
– Тысяча.
– Две.
– Четыре.
– Пять, – «новый русский» назвал свою последнюю цену.
– Пять, с половиной, – крикнул Хват.
– Раз… два… три. Продано, – Данила ногой топнул по земле.
– Вези сюда пиво, в горле пересохло, – потребовал с катера свой товар Хват.
– Аукцион еще не закончен, продаются следующие три бутылки, – Данила показал на три бутылки, появившиеся рядом с первыми.
– Пять тысяч, – сразу назвал условленную цену «новый русский».