— Так чего же ты тянешь? Давай посмотрим.
— Я не имею права пройти мимо этого «ключа», поскольку…
— Юрка, не тяни! — воскликнула Валя.
— Хорошо. Будьте свидетелями, товарищи.
И Юра, бледный от волнения, вынул из коробочки плотный желтоватый лист, сложенный несколько раз.
Лист не шуршал.
— Пергамент!
— Правильно, — подтвердила Валя, пощупав лист. — Телячья кожа, да какой тонкой выделки! Такую употребляли для очень важных документов…
Юра развернул лист. Его выгоревшие добела брови недоуменно поползли вверх.
Странный чертеж: семиугольная звезда, обведенная кругами, радиальные линии, цифры, рисунки…
— Знаки зодиака, что ли, — пробормотал Юра.
— Ну-ка, — Валя забрала у него пергамент. — Ой, это гороскоп!
— Гороскоп? — изумился Юра.
— Да, самый настоящий. Наверно, гороскоп важного вельможи. Как чудесно!
— А зачем он? Какое имеет значение… — начал было Валерка.
Валя уничтожающе посмотрела на него:
— То есть как это — какое значение? Это же великолепный документ тех времен. Любой специалист по истории научных заблуждений с ума сойдет от восторга, когда увидит его.
Юра вдруг захохотал.
— Чего ты? — спросила Валя.
— Гороскоп… — простонал Юра. — Вот за чем гонялись… — Новый взрыв хохота. — Всех… Всех обманул старый прохвост…
Валерка тоже заливался, хотя не совсем понимал, в чем дело. Он был компанейским парнем.
— Какой прохвост? — спросил он сквозь смех.
— Жозеф де Местр… — Юра немного успокоился. — Это он назвал гороскоп «ключом тайны»…
Валя не разделяла их веселья.
— Перестаньте гоготать! — сказала она. — А вдруг здесь что-нибудь зашифровано? Видите? Латинский текст внизу.
Объяснительный текст под Гороскопом начинался словами: «Anno Domini MDCCCXV».
— Это значит: год тысяча восемьсот пятнадцатый, — сказала Валя. — А в середине текста еще цифры: «MCMXV» — тысяча девятьсот пятнадцатый. Какой-то столетний срок.
— Ты можешь перевести латынь? — спросил Юра.
— Со словарем — пожалуй.
— Здесь и на обороте какой-то чертеж, — сказала Рита, рассматривая пергамент. — Что это? — воскликнула она. — Моя фамилия…
Оборотная сторона пергамента была густо испещрена кружками, соединенными линиями. В верхнем кружке было четко написано: «Theodor Matvejeff + 1764» [51] .
А в самом нижнем кружке стояло: «Marguerite Matvejeva».
— Генеалогическое дерево семьи Матвеевых, — задумчиво сказал Юра. — Начиная от флота поручика и кончая тобой…
Рита встревоженно посмотрела на него:
— Иезуиты столько лет следили за нашей семьей?..
— Разберемся. — Юра забрал у нее пергамент, сложил его и засунул в железную коробочку. Затем закрыл ее крышкой и постучал по ней, чтобы шипы стали на место. — Семь бед — один ответ, — сказал он. — Я забираю эту штуку. Она украдена из музея.
Он обмотал цепочку, к которой была прикреплена коробочка, вокруг ремешка фотоаппарата. Еще раз огляделся.
— А теперь — лезем наверх. Иди первым, Валерка.
— Больше ничего смотреть не будем?
— Нет. Хватит с нас.
Валерка ухватился за веревку, подтянулся и исчез в вентиляционной шахте. Вслед за ним полезла Валя. Рита подошла к стене, взялась за веревку и вдруг оглянулась. Ее поразило выражение Юриного лица — растерянное и напряженное. Глаза у него были остановившиеся. Рита проследила направление его взгляда, но ни увидела ничего, кроме раскладного кресла.
— Что с тобой, Юра?
— Лезь наверх, — ответил он негромко.
А смотрел Юра именно на раскладное кресло. Две палки с перекладиной, обернутой парусиной… Там, внизу, в клетке, торчит из бетонного пола верх спинки такого же кресла. Кресло утонуло в бетоне! Так же, как коробочка с ампулами, только не до конца…
Что за страшная мысль! Юра даже зажмурился и помотал головой Нет! Не может быть…
Ему стало жутко. И душно. Душно в этом холодном подвале.
— Юра! — донесся из шахты Валин голос. — Юра!
Он опомнился. Погасил свет, медленно подошел к стене, нащупал веревку.
Наконец он выбрался наверх.
Солнце висело уже над самым горизонтом. Длинные тени увалов лежали на песке.
— Какие мы грязные, исцарапанные! — сказала Валя. — Зря мы с тобой купались, Рита.
— Коля уже добрался, как вы думаете? — спросила Рита.
— Наверное, — отозвался Валерка.
— Почему он пошел на такой риск?
— Он сильный пловец. И выдержка у него знаете какая?
Рита благодарно посмотрела на Валерку.
Пошли к лагерю. Обеденный час давно прошел, впору было ужинать. Вдруг Юра остановился:
— Где Рекс? — Он свистнул в два пальца. — Рекс!
Собаки нигде не было видно.
— Ладно, вы идите, готовьте ужин, — сказал Юра, — а мы с Валеркой поищем.
Они нашли Рекса на берегу южной бухточки. Пес сидел у самой воды. Он лишь на мгновение обернулся, когда Юра позвал его, беспокойно перебрал лапами и снова уставился в воду.
Юра и Валерка сбежали с увала на пляж — и остановились пораженные: вся бухта кишела водяными змеями. Подняв над водой головы, они уплывали в открытое море. А с берега сползали еще десятки, а может быть, сотни змей. Они торопились, свивались а клубки, мешали друг другу.
Водяные ужи — отличные пловцы. Они часто кочуют с острова на остров в поисках птичьих яиц и могут проплывать большие расстояния. Но такое массовое переселение…
— Странное бегство, — сказал Юра. — И Рекс какой-то неспокойный.
Он лег на песок рядом с Рексом — и вдруг ощутил слабые и редкие подземные толчки. Юра вскочил на ноги. Чертов островок!..
— Пошли на большой грифон, — сказал он. — Рекс, за мной!
Обычно из кратера грифона ползла, медленно переваливаясь через край воронки, серая и теплая вулканическая грязь. Сейчас она застыла: выделение прекратилось.
— Грифон закрылся, — сказал Юра. — Привет!
— А это плохо? — спросил Валерка.
— Плохо. Пошли посмотрим тот, что поменьше.
Второй грифон тоже не пульсировал. Юра лег и приник ухом к пласту застывшей грязи. Он услышал глухой рокот: будто глубоко в недрах земли шла танковая колонна.
Они сбежали к восточному берегу — здесь всегда бурлила вода, лопались пузырьки газа. Теперь поверхность воды была спокойной и гладкой: закрылся и подводный грифон.