Push, boys, push, boys! [40]
При каждом «пуш» они дружно тянули ходовой конец гротафала, и парус полз все выше.
Will you tell me who is skipper?
Push, boys, push, boys, push! [41]
— Прямо пираты какие-то, — сказала Валя.
— Они делают это со вкусом, — улыбнулась Рита.
— Еще бы! Яхта — это их пунктик.
Закреплены шкоты, упруго выгнулся парус, и «Меконг», слегка накренившись, пошел полным бакштагом.
Николай сидел у румпеля. Юра встал, широко расставив ноги, вытянул вперед руку и звучным голосом прочел:
Неповторимая минута
Для истинного моряка:
Свежеет бриз, и яхта круто
Обходит конус маяка.
Коснуться рук твоих не смею,
А ты — любима и близка.
В воде, как золотые змеи,
Блестят огни Кассиопеи
И проплывают облака…
Валерка восхищенно смотрел на Юру. Рита слушала с улыбкой. Ей было хорошо на белой яхте, уходящей под ветром в звонкую синеву утра.
— Приступим к распределению судовых работ, — провозгласил Юра. — Нас ведет в морские дали отважный коммодор Потапкин. — Он отвесил Николаю церемонный поклон. — Старший помощник, он же неустрашимый штурман, — с вашего разрешения, это я. Юнга Горбачевский — палубные работы и бдительное смотрение вперед. Млекопитающий Рекс — в случае бунта на судне кусает виновных за нижние конечности.
Рекс, услышав свое имя, лизнул Юрину босую ногу.
— А мы? — сказала Валя. — Безобразие какое: нам ты отводишь место в своей глупой иерархии после Рекса?
— Наоборот! — ответствовал Юра. — Вы с Ригой обеспечиваете личный состав горячим питанием, а свободное время используете для защиты кожных покровов от палящих лучей тропического, солнца посредством наклейки бумажек на носы.
Валя как раз была занята этим важным делом: прилаживала к носу клочок газеты. Она засмеялась и потянулась к Юре, чтобы ущипнуть его за руку. Юра, отбиваясь, отступил к каюте и скрылся в ней. Через несколько минут он снова появился на палубе. Голова его была повязана красной косынкой, в руке — зажато что-то черное.
Он повозился у мачты, быстро выбрал спинакерфал — и на мачту взлетел черный флаг с грубо намалеванным белым черепом и скрещенными костями.
— Мой купальник! — ужаснулась Валя.
— Это «Веселый Роджер», — объявил Юра. — Сама обозвала нас пиратами, так вот — получай «Веселого Роджера».
— Чем ты его измазал, противный?
— Мелом, не бойся.
— Сейчас же сними! Слышишь? Я буду жаловаться коммодору!
— Штурман, спустить флаг, — распорядился коммодор. — Иначе я прикажу вздернуть вас на рею.
Под дружный смех Юра спустил «Веселого Роджера».
Яхта вышла из бухты. Синяя-синяя ширь, и парус, полный ветра, и город, уходящий в голубую дымку…
Юра растянулся на палубе рядом с Николаем и негромко сказал:
— То самое место, Колька. Неужели ножик, все еще валяется на грунте?
Николай промолчал. Потом он скомандовал к повороту. Яхта легла на новый курс.
— Давай прокладку. Юрка.
Юра взглянул на очертания берега, спустился в каюту и разложил на столе карту. Найдя свое место, он отметил вторую точку и провел по линейке черту. Затем «прошагал» параллельной линейкой до градусного кружка.
— Курс сто девять! — крикнул он.
— Сколько этим курсом бежать? — спросил Николай.
Юра измерил расстояние на карте.
— Тридцать шесть миль. — Он вышел из каюты. — Ход у нас — верных пять узлов. Значит… значит, к трем часам дня дойдем, если ветер удержится.
— А куда мы идем? — спросила Валя.
— На остров Нежилой. Посмотрим на трубопровод, там сейчас шестую нитку готовят. Переночуем в общежитии, а утром двинем дальше, к архипелагу.
— Давно хочу тебя спросить, — продолжала Валя: — почему на суше вы, как все люди, измеряете расстояние в километрах, а в море у вас обязательно мили?
— Валерка! — крикнул Юра.
— Есть! — отозвался «юнга», добросовестно «смотревший вперед» с носа яхты.
— Объясни, почему мы, моряки, измеряем расстояние в милях.
— В милях удобнее, — сказал Валерка, высунув голову из-под стакселя.
— Изложи популярно.
— В морской миле 1852 метра, — смущенно стал объяснять Валерка. — Это соответствует длине минутной дуги меридиана. Значит, не нужно пересчета в градусы и обратно.
— А я думала, что миля — семь километров, — сказала Валя.
— Это географическая миля, — возразил Николай. — То есть одна пятнадцатая градуса экватора, иначе говоря — четыре минуты. А знаешь, откуда произошло слово «миля»?
— Нет.
— Эх ты, а еще филолог! — Николай любил науку о мерах и теперь оседлал своего конька. — Миля произошла от древнеримской меры «milia passuum», что означает «тысяча шагов».
— Тысяча шагов? Какой же это шаг — почти два метра!
— Римляне за шаг считали два — правой и левой ногой. И вообще римская миля была короче морской — полтора километра.
— А что такое узел? — спросила Валя.
— Валерка! — крикнул Юра. — Объясни, что такое узел.
И Валерка, ухмыльнувшись, объяснил, что узел — это единица скорости, миля в час.
— Почему же не говорить просто и ясно — миля в час? — не унималась Валя. — Зачем нужен какой-то узел?
— А вот слушай, — со вкусом сказал Юра. — Это было очень давно. Для замера скорости мореходы пользовались простым лагом. Это была веревка с узлами через каждые пятьдесят футов, с секторной дощечкой на конце. Веревку бросали в воду. Судно шло, дощечка в воде оставалась неподвижной, а веревка тянулась за ней. Бородатый дядя в тельняшке смотрел на полминутную склянку — это такие песочные часы были — и одновременно считал, сколько узлов уходит за борт. Полминуты — одна стодвадцатая часа, а пятьдесят футов — одна стодвадцатая мили. Значит, сколько узлов пройдет за полминуты, столько миль в час пройдет судно. Смоталось, скажем, за борт пять узлов — так и говорили: судно идет со скоростью пять узлов. Понятно?
Вале морская наука давалась с трудом. Она махнула рукой на узлы и мили, достала книжку и улеглась с ней на крыше каюты, огражденной низенькими поручнями.
— Тебе не скучно, Рита? — спросил вдруг Николай.