Я понял намек:
– Ну, тогда я пойду.
И вдруг миссис Дейн-Колтроп воскликнула:
– Как я глупо себя веду! Шарлатанство! Поверили в бессовестный обман. Хочешь не хочешь, а мы воспринимаем его так, как того желают они.
Возможно, она была права. Но я уже ничего не мог с собой поделать.
Джинджер позвонила через два часа.
– Врач был, – сказала она. – Удивлялся чему-то, но потом решил – грипп. Сейчас все кругом болеют. Велел мне лежать, сам пришлет лекарства. Температура поднялась. Но ведь при гриппе всегда температура?
Деланый задор в голосе Джинджер не мог заглушить тоскливых ноток.
– Вы скоро поправитесь, – отвечал я уныло. – Слышите? Скоро поправитесь! Вам очень плохо?
– Ну... лихорадит, все болит, ломит ноги, руки. И сильный жар.
– Это от температуры, дорогая моя. Слушайте, я сейчас приеду. Сейчас же. И не возражайте.
– Хорошо. Я так рада, Марк, что вы приедете. Не очень-то я на поверку храбрая...
Я позвонил Лежену.
– Мисс Корриган заболела, – сказал я.
– Что?
– Вы же слышали. Больна. Вызывала своего врача. Он сказал, наверное, грипп. Возможно, да. А возможно, нет. Чем вы могли бы помочь? Единственное, что приходит мне в голову, – это найти какого-нибудь специалиста.
– Какого именно?
– Психиатра, психоаналитика или психолога. Специалиста по внушению, гипнозу и так далее. Ведь есть же люди, которые этим занимаются?
– Конечно, есть. Точно. Один или двое в министерстве внутренних дел. По-моему, вы совершенно правы. Скорее всего, просто грипп. Но вдруг действительно психоистерия, о ней ведь так мало известно. Послушайте, Истербрук, а вдруг это приведет к раскрытию преступления?
Я швырнул трубку. Не исключено, что мы узнали о новом психологическом оружии, но меня сейчас заботила только Джинджер. А ведь мы с ней во всем сомневались – и она, и я. Или в глубине души верили? Нет, конечно. Началось все как игра в полицейских и воров. Но, видно, это вовсе не игра.
«Белый конь» – страшная, губительная сила.
Наверное, мне никогда не забыть те несколько дней. Они остались в памяти каким-то безумным калейдоскопом. Джинджер поместили в частную клинику. Я получил разрешение навещать ее только в приемные часы.
Ее доктор не понимал, из-за чего такая суматоха. Диагноз совершенно ясный: бронхопневмония, осложнение после гриппа, есть какие-то непонятные симптомы, но такое наблюдается сплошь и рядом. Нет, случай типичный. Антибиотики на некоторых не действуют.
И все, что он говорил, было вполне убедительно. Джинджер заболела воспалением легких. Ничего таинственного здесь нет. Болезнь в тяжелой форме.
Я встретился со специалистом-психологом из министерства внутренних дел. Это был маленький, похожий на снегиря человечек, он все время поднимался на цыпочки, глаза за толстыми стеклами очков весело блестели.
Он задавал мне вопрос за вопросом, половина из них казались бессмысленными, но смысл какой-то в них, наверное, был – доктор кивал с ученым видом, слушая мои ответы, и время от времени изрекал что-то на профессиональном жаргоне. Он пытался лечить Джинджер различными методами гипноза, но мне (видно, с общего согласия) ничего существенного не рассказывали. Наверное, и сказать-то было нечего.
Я избегал друзей и знакомых, хотя одиночество было мучительным.
Наконец в приступе отчаяния я позвонил в цветочный магазин Вьюнку. Не согласится ли она пообедать со мной? Она согласилась с удовольствием.
Мы поехали в «Фэнтези». Вьюнок весело тараторила, и мне стало легче. Но пригласил я ее не только за этим. Нагнав на нее сладостную полудрему вкусной едой и вином, я стал исподволь подбираться к главному. Мне казалось, она знает что-то, чего не знаю я. Я спросил ее, помнит ли она мою приятельницу Джинджер. Вьюнок ответила: «Конечно», широко раскрыла огромные синие глаза и спросила, где Джинджер сейчас.
– Она очень больна, – ответил я.
– Бедняжка.
Вьюнок выказала все участие, на которое была способна, – не очень-то горячее, кстати.
– Она впуталась в какую-то историю, – сказал я. – По-моему, она с вами об этом советовалась. «Белый конь». Стоило ей огромных денег.
– Вот оно что! – воскликнула Вьюнок, раскрыв глаза еще шире. – Значит, это были вы!
Сначала я не понял, что она имеет в виду. Потом сообразил: Вьюнок отождествляет меня с человеком, чья больная жена стоит у Джинджер на пути к счастью. Она так заинтересовалась этой деталью романтической интриги, что даже «Белый конь» ее не испугал.
– Ну и как? Помогло? – спросила она в великом возбуждении.
– Не совсем. Сработало как бумеранг, – сказал я.
– Как это? – спросила Вьюнок в недоумении. Я понял, что, беседуя с юной прелестницей, нужно употреблять лексику попроще.
– Все обернулось против самой Джинджер. Вы о таком слышали?
Вьюнок о таком не слыхала.
– Конечно, непонятно, что они там вытворяют в «Белом коне» в деревне Мач-Диппинг. Вы знаете, что именно? Наверное, знаете.
– Никогда не слышала про эту деревню. Говорили, где-то в глуши.
– Я толком не смог добиться от Джинджер, какие у них методы, – сказал я и умолк в ожидании ответа.
– Лучи, кажется? – неуверенно проговорила Вьюнок. – В этом роде. Из космоса, – добавила она, стараясь объяснить понятнее. – Как у русских!
У моей собеседницы, видимо, разыгралось воображение.
– Что-то в этом роде, – согласился я. – И должно быть, крайне опасное. Видите, как Джинджер тяжело заболела.
– Но заболеть и умереть должна была ваша жена, так ведь?
– Да, – сказал я, смирившись с ролью, которую Джинджер и Вьюнок мне отвели. – Но вышло наоборот. Удар в обратном направлении.
– А, вы хотите сказать... – Вьюнок сделала невероятное умственное усилие. – Например, если утюг включишь не в ту розетку, то бьет током?
– Именно, – подтвердил я. – Точно. Вам о чем-нибудь подобном раньше говорили?