Дым десятков костров широкой полосой стелился по вельду, посреди реки на одной из отмелей поили лошадей, сотни людей шумно плескались в воде у берега, а их белье было развешано на ветвях.
– Дурак, – сказал Леруа и пустил лошадь бегом.
Он ворвался в лагерь, соскочил с лошади и закричал на Зайтсманна:
– Минхеер, я протестую!
Зайтсманну почти семьдесят. Снежно-белая борода спускается до пятой пуговицы жилета. Он не военный, а священник, и его отряд так долго протянул потому, что не причинял англичанам серьезных неприятностей. Лишь сильное давление со стороны Де ла Рея и Леруа заставило Зайтсманна принять их дикий план. Все три дня, что он ждет здесь Леруа, его одолевают сомнения и дурные предчувствия. Эти сомнения разделяет его жена: Зайтсманн единственный бурский генерал, чья женщина с ним в походе.
Теперь он встал со своего места у костра и посмотрел на рыжего гиганта Леруа, чье лицо исказилось от гнева.
– Минхеер, – ответил он, – прошу вас помнить, что вы разговариваете не только со старшим по возрасту, но и с пастором.
Так определился тон их споров, которыми изобиловали следующие четыре дня. За это время Леруа увидел, как его смелый план разваливается под тяжестью многочисленных обстоятельств. О потере первого дня, уделенного молитвам, он не жалел – напротив, понимал, что это важно.
Без Божьего благословения, без Его вмешательства у них ничего не получится, поэтому проповедь, которую он произнес в этот день, длилась два часа, а текст для нее он выбрал из книги Судей.
«Выходить ли мне еще на сражение с сынами Вениамина, брата моего, или нет? Господь сказал: идите; Я завтра предам его в руки ваши».
Проповедь Зайтсманна продолжалась на сорок минут дольше; но, как говорили люди Леруа, Зайтсманн профессиональный проповедник, а уум Пол – любитель.
Следующим и самым важным вопросом стали выборы командующего общим предприятием. Зайтсманн на тридцать лет старше, и это веский довод в его пользу. К тому же он привел к Ваалу тысячу шестьсот человек против шестисот Леруа. Но Леруа одержал победы при Коленсо и на Спайон-Копе и с тех пор непрерывно и успешно сражался, в том числе пустил под откос восемь поездов и уничтожил четыре британских колонны с боеприпасами.
Зайтсманн был вторым по старшинству на реке Мадер, но с тех пор ничего не делал, только старался сберечь свой отряд.
Три дня продолжались споры. Зайтсманн упрямо отказывался решить дело голосованием, пока не почувствовал, что общее мнение склоняется на его сторону. Леруа хотел стать командующим, и не столько для удовлетворения личных амбиций, сколько потому, что понимал: им повезет, если под руководством этого упрямого осторожного старика они доберутся хотя бы до реки Оранжевой, не говоря уж о вступлении в Кап.
Победная карта выпала Зайтсманну – по иронии судьбы потому, что в течение восемнадцати месяцев тот ничего не предпринимал.
Когда два года назад лорд Робертс вступил в Преторию, он встретил лишь символическое сопротивление, потому что правительство ЮжноАфриканской республики по восточной железной дороге перебралось в Каматипоорт. С ним отправилась вся казна Претории, состоявшая из двух миллионов золотых соверенов Крюгера.
Позже, когда старый президент Крюгер уплыл в Европу, часть этой суммы ушла с ним, а остальное разделили между командирами отрядов, чтобы они могли продолжать войну.
Несколькими месяцами раньше Леруа истратил почти все свои деньги на покупку припасов у туземцев, боеприпасов у португальцев и на выплаты своим людям.
Во время отчаянного ночного боя с одной из летучих британских колонн он потерял остатки денег вместе с пулеметами Гочкиса, двадцатью своими лучшими бойцами и сотней драгоценных лошадей, которых было негде взять.
А вот Зайтсманн явился на встречу с вьючным мулом, который вез тридцать тысяч золотых соверенов. Успех вторжения в Кап в основном зависел от наличия золота. Вечером четвертого дня Зайтсманн большинством в двести голосов был избран верховным командующим и в ближайшие двенадцать часов продемонстрировал, насколько он готов к таким обязанностям.
– Значит, утром выступаем, – сказал один из бюргеров неподалеку от Леруа.
– Давно пора, – заметил другой. Они завтракали билтонгом – полосками жесткого сушеного мяса: Леруа удалось убедить Зайтсманна, что разводить костры опасно.
– Никаких следов людей Ван дер Берга? – спросил Леруа.
– Еще нет, уум Пол.
– Они попались, иначе были бы здесь уже несколько дней назад.
– Да, попались, – согласился Леруа. – Должно быть, столкнулись с одной из колонн.
Двадцать славных бойцов, и среди них Хенни, вздохнул он. Он был добр к этому мальчику, все были к нему добры. Он стал чем-то вроде талисмана отряда.
– Ну по крайней мере для них все уже кончилось.
Тот, кто это сказал, говорил не подумав, и Леруа повернулся к нему.
– Ты тоже можешь поднять руки и идти к англичанам, никто тебя не держит.
Мягкость голоса не скрывала яростности его взгляда.
– Я не это хотел сказать, уум Пол.
– Ну так и помолчи, – проворчал тот и хотел что-то добавить, но крик часового на холме заставил всех вскочить.
– Разведчик!
– Откуда? – закричал наверх Леруа.
– Вдоль реки. Скачет во весь опор!
Неожиданная тишина выразила охвативший всех ужас. В эти дни скачущий галопом всадник мог означать только дурные вести.
Все смотрели, как он с плеском преодолевает отмели, спрыгивает с лошади и плывет с ней рядом через глубокое место.
Лошадь и всадник, с которых вода стекала потоком, вышли на берег и направились в лагерь.
– Хаки! – кричал разведчик. – Хаки идут!
Леруа подбежал, схватил его лошадь под уздцы и спросил:
– Сколько?
– Большая колонна.
– Тысяча человек?
– Больше, гораздо больше. Шесть, семь тысяч.
– Magtig! – выругался Леруа. – Кавалерия?
– Пехота и пушки.
– Близко?
– Будут здесь еще до полудня.
Леруа оставил его и побежал по склону к фургону Зайтсманна.
– Слышали, минхеер?
– Ja, слышал.
Зайтсманн медленно кивнул.
– Надо выступать, – сказал Леруа.
– Может, они нас не найдут? Вдруг просто пройдут мимо?
Зайтсманн говорил неуверенно, и Леруа удивленно уставился на него.
– Вы с ума сошли? – спросил он, и Зайтсманн, колеблющийся старик, покачал головой. – Надо седлать лошадей и уходить на юг.
Леруа схватил Зайтсманна за лацканы и возбужденно затряс.