Аду и ее девушек завалили заказами на новые платья, но они все равно освободили половину дня и явились в Лайон-Коп, вооруженные метлами, пылесосами и банками лака и мастики. Шона и Дирка изгнали из дома. Они скоротали время, объезжая земли Шона в поисках места, где лучше всего организовать большую охоту, которая станет главным событием этой недели.
Мбежане во главе своего отряда зулусов расчистил землю вокруг дома от подлеска и вырыл ямы для барбекю.
Совет общины, заразившись общим возбуждением, провел тайное заседание, и члены совета, вооружившись наставлениями своих жен, постановили организовать официальную встречу Руфи Фридман на вокзале и в тот же день дать торжественный бал. Денниса Петерсена, который получил согласие Шона на устройство барбекю в вечер приезда Руфи, обрадовало разрешение произнести на вокзале приветственную речь.
Шон заглянул к Ронни Паю и вновь удивился, без возражений получив в долг еще тысячу фунтов. Ронни с довольством паука, вплетшего в сеть последнюю нить, выписал чек и Шон тотчас отправился в Питермарицбург к ювелиру. Домой он вернулся на пятьсот фунтов беднее, но в его нагрудном кармане лежала коробочка с огромным бриллиантом в платиновом кольце. На станции его встречал Дирк. Шон бросил на него один-единственный взгляд и велел отправляться к городскому парикмахеру.
Вечером накануне приезда Руфи Шон и Мбежане внезапно набросились на Дирка и, невзирая на его протесты, потащили в ванную. Шона поразило огромное количество постороннего вещества, извлеченного из ушей Дирка, и то, с какой быстротой исчезает под действием мыла его загар.
На следующее утро вагон рывком остановился перед железнодорожным вокзалом, и Руфь увидела множество незнакомых людей, окруживших огороженное веревками место прямо перед ней. Только одна семья не присутствовала здесь, в толпе, где были все, включая юных леди и джентльменов в церковном облачении из Ледибургской средней школы.
Руфь неуверенно стояла на балконе своего вагона, слушая гул одобрительных замечаний и комментариев. Свой простой траурный наряд она оживила широкой розовой лентой на шляпе, розовыми перчатками и прозрачной розовой вуалью, которая окутывала ее фигуру, делая туманной и загадочной. Это было очень эффектно.
Убежденная, что произошло какое-то недоразумение, Руфь собралась уйти в купе, когда заметила депутацию, приближающуюся по огороженному веревками проходу. Депутацию возглавлял Шон. Руфь истолковала его мрачность как проявление сильнейшего замешательства и почувствовала необъяснимое желание расхохотаться. Тем не менее она лишь улыбнулась, когда Шон вышел на балкон и взял ее за руку.
– Руфь, мне ужасно жаль. Я ничего такого не хотел. Это само так вышло, – торопливо зашептал он и представил ей Денниса Петерсена, который степенно поднялся вслед за ним по ступенькам. Деннис повернулся к толпе и развел руками, как Моисей, вернувшийся с горы.
– Дамы и господа, граждане Ледибурга. Друзья, – начал он, и Шон понял, что речь займет не менее получаса. Он краем глаза посмотрел на Руфь и увидел, что та улыбается.
Шон страшно удивился, когда понял, что Руфи нравится происходящее. И немного успокоился.
– Я с огромным удовольствием приветствую в нашем великом городе эту прекрасную даму, друга одного из самых выдающихся...
Руфь незаметно вложила пальцы в руку Шона, и Шон еще больше успокоился. Он увидел на краю толпы Аду в широкополой шляпе и улыбнулся ей. Она одобрительно кивнула в сторону Руфи.
Следуя неведомому и необычному повороту своего красноречия, Деннис заговорил о станции фильтрования воды и о том, какую пользу принесет эта станция городу.
– Но, друзья мои, это лишь первый из проектов, задуманных вашим советом.
Он многозначительно помолчал.
– Браво, браво! – громко вмешался Шон и захлопал.
Аплодисменты подхватили в толпе, и Шон отстранил Денниса и занял его место на балконе.
– От имени миссис Фридман и своего благодарю вас за дружбу и гостеприимство.
И, оставив Денниса на балконе беспомощно всплескивать руками и молча открывать и закрывать рот, Шон повел Руфь вниз, наспех знакомя ее то с одним, то с другим, прихватил Аду и Дирка и усадил всех в экипаж.
Пока Шон и Мбежане укладывали багаж, Руфь и Ада расправили юбки и поправили шляпы, прежде чем встретиться взглядами.
– Шон предупреждал, но я не думала, что вы такая милая, – сказала Ада.
Зарумянившись от удовольствия и облегчения, Руфь порывисто протянула руку и коснулась руки Ады.
– Мне не терпелось познакомиться с вами, миссис Кортни.
– Если вы пообещаете звать меня Адой, я буду называть вас Руфью.
Раскрасневшийся Шон тяжело дыша поднялся в коляску.
– Давайте уносить ноги!
Эту неделю будут вспоминать много лет. Обычные рождественские празднества бледнели в сравнении с ней.
Хозяйки соперничали друг с другом, готовя горы еды по тщательно сохраняемым в тайне рецептам. В перерывах между готовкой они вели старые войны, начинали новые и тревожились о дочерях.
Молодые бычки соревновались в гимнастических залах и на поле для игры в поло, а потом на танцах. Дирк Кортни выиграл соревнование по установке палаток, а потом, капитан школьной команды по регби, в игре с командой Питермарицбургского колледжа потерпел сокрушительное поражение со счетом 0:30.
Барышни вели крайне жестокое соперничество, маскируя его краской на щеках и хихиканьем. Итогом стали разрыв трех помолвок и бушевавшие всю неделю скандалы.
Мужчины постарше снисходительно улыбались, пока, подкрепившись из бутылок, не отбросили свое достоинство и тоже не начали прыгать в танце, тяжело отдуваясь. Произошло три драки, но все между старыми недругами, и ничего примечательного в них не было.
Только одна семья держалась в стороне от праздника. И многие барышни скучали без Майкла Кортни.
Во время одного из кратких затиший Шон сумел оторвать Руфь от Ады и повел ее смотреть Лайон-Коп.
Она молча шла по пустым комнатам, задумчиво разглядывая их, а Шон тревожно шагал рядом, уверенный, что это неодобрительное молчание.
На самом деле Руфь была в экстазе – оболочка, великолепная оболочка для создания дома ждет, чтобы она ее оживила. И ни следа другой женщины. Руфь прекрасно представляла себе, какие шторы она повесит, как отлично будет смотреться персидский ковер, присланный ей дядей Исааком из Претории и пока лежащий в кладовке, как только она до блеска натрет этот желтый пол. Кухню, конечно, нужно полностью переделать, поставить двойную дровяную печь. Спальня...
Не в силах больше сдерживаться, Шон выпалил:
– Нравится?
Она медленно повернулась к нему, туман задумчивости исчез из глаз.
– О Шон! Это самый прекрасный дом в мире!
И в этот волнующий момент Шон сделал предложение, которое готовился сделать вечером.