Лежа в ложбинке возле Флинна, стреляла и Роза. Ее диссонирующие с винтовкой женственные руки с длинными чувственными пальцами передергивали затвор так, словно это был челнок ткацкого станка, сплетавшего кружева смерти, смотрящие в прицел глаза были прищурены, а губы едва заметно шевелились, произнося имя, превратившееся в ее боевой клич.
— Мария! Мария! — тихо произносила она с каждым выстрелом.
Вытаскивая из патронташа очередную обойму, Флинн покосился на нее. Даже в момент боевого азарта он ощутил беспокойство, увидев лицо дочери. Ее глаза горели безумием — безумием сидящего глубоко внутри, никуда не уходящего горя и старательно взращиваемой в себе ненависти.
Перезарядив винтовку, он вновь сконцентрировал внимание на долине. Там происходили уже несколько иные события. Немец, которого Флинн еще до этого заприметил в бинокль, пытался сформировать оборону из обращенных в бегство и обезумевших от страха носильщиков. Ему помогал здоровенный аскари, в которого Флинн не попал с первого выстрела. Этим двоим удалось выловить среди носильщиков вооруженных бойцов, уносимых охваченным паникой потоком, и, остановив их, вернуть под укрытие четырех громадных колес. Теперь они уже вели ответный огонь по отряду Флинна.
— Мохаммед! Убери того белого! — заорал Флинн и, выстрелив дважды подряд, оба раза промахнулся. Однако пули прошли настолько близко, что заставили немца нырнуть в укрытие — за металлический лист одного из колес. — Проклятие! — сетовал Флинн: все его расчеты на скорую победу не оправдывались. — Они пытаются там как-то организоваться. Нам нужно их рассредоточить.
Такая перспектива выглядела безрадостной. Исходя из опыта Флинн уже давно понял, что вояки его разношерстной бригады были мастера палить из засады или геройски отступать, а атака или любой другой маневр, требующий нападения на противника, были их слабым местом. Из находившейся под его командованием сотни бойцов положиться в этом плане он мог бы не более чем на дюжину. Флинн по понятным причинам не торопился с подобным приказом, поскольку оказаться в ситуации, когда после команды «Вперед, в атаку!» большинство смотрит на тебя с удивленным выражением «Кто — я? Вы серьезно?», ему определенно не хотелось.
Пришлось собрать в кулак всю свою волю, так как он понимал, что с каждой секундой боевой пыл его «солдат» угасал, уступая место здравомыслию и осторожности. Набрав воздуха в легкие, он уже открыл было рот, но тут его выручила Роза.
Она повернулась, поджав колени, вскочила на ноги и одним легким кошачьим прыжком перемахнула через гребень холма на открытое пространство. Она могла бы сойти за мальчишку, если бы не крутые бедра и изящество, с которым она бежала и палила из винтовки, держа ее на уровне бедер. Ее длинные волосы развевались на бегу, мелькали стройные ноги — она ринулась вниз по склону.
— Роза! — в ужасе взревел Флинн и, вскочив, бросился за ней, словно старый буйвол, неуклюже топоча следом.
— Фини! — завопил Мохаммед, устремляясь вслед за хозяином.
— О Боже! — Лежа по другую сторону лощины в засаде, Себастьян чуть не лишился дара речи. — Это же Роза! — Не помня себя, он вскочил на ноги и через мгновение уже несся прыжками вниз по каменистому склону.
— Акуэндэ! — заорал кто-то возле него в боевом запале, и, прежде чем многие успели сообразить, полсотни человек уже неслись в том же направлении. Сделав по полдюжины шагов, бегущие уже были лишены возможности выбора: начав движение вниз по крутому склону, они могли остановиться, только упав плашмя, — им оставалось лишь продолжать этот бег с ускорением.
Спотыкаясь, поскальзываясь на осыпающихся камнях, продираясь сквозь колючий кустарник, с криками и воплями они с обеих сторон обрушились на сгрудившуюся возле колес кучку аскари.
С разных сторон Роза с Себастьяном первыми достигли периметра германской обороны. Набранная скорость позволила им беспрепятственно прорваться сквозь передовую линию оборонявшихся, но вот теперь Роза с уже разряженной винтовкой была вынуждена лицом к лицу столкнуться все с тем же словно выросшим ей навстречу из-за скалы здоровенным аскари. Она вскрикнула, когда тот схватил ее, и от этого крика, точно от искры, ярость красной вспышкой сверкнула в голове Себастьяна.
В двадцати ярдах от него Роза сражалась с мужчиной, но была беспомощна, как ребенок, в его руках. Аскари стиснул ее и, перехватив тело, поднял над головой, чтобы, поймав равновесие, швырнуть на служившую ему укрытием остроконечную скалу. В набухших мышцах его рук, в толстой, скользкой от пота шее, в напряженно расставленных мускулистых ногах чувствовалась такая звериная сила, что Себастьян ясно понимал: Роза неминуемо погибнет, стоит тому бросить ее на камни: такого удара не смогут выдержать ни ребра, ни позвоночник, а внутренние органы просто разорвутся.
И Себастьян пошел на него. Убрав со своего пути двоих вояк менее внушительных размеров, орудуя «маузером», как булавой, из страха ранить Розу, набирая воздух для предстоящего удара, он преодолел разделявшее их расстояние именно в тот момент, когда аскари начал опускать руки.
— А-а-а! — От вложенной в размах силы из глотки Себастьяна вырвалось утробное рычание, он бил, словно топором, вкладывая в удар весь вес и силу. Приклад пришелся аскари по пояснице, и его почки лопнули, точно перезрелые плоды сатсума. Умирая, он повалился навзничь. Роза упала на него, так что его тело смягчило удар.
Выронив винтовку, Себастьян наклонился к Розе, чтобы поднять ее, одновременно закрывая своим телом.
Вокруг них Флинн со своими людьми, навалившись всеми силами, уже громили противника, выбивая у них из рук винтовки, вытаскивая из укрытий, с торжествующим смехом и возбужденными воплями упиваясь своей отвагой.
Себастьян хотел помочь Розе подняться. Он быстро посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что опасность миновала, и замер, затаив дыхание.
В тени одного из громадных стальных колес, в каких-то десяти шагах от них, он увидел стоявшего на коленях белого офицера — молодого, с зеленоватыми глазами, довольно смуглого для немца. От пятен пота и пыли его белая тропическая форма казалась залатанной, золотой шнур сдвинутой на затылок фуражки нелепо искрился на фоне напряженно злого выражения лица с поджатым ртом и стиснутыми зубами.
Он поднял сжатый в правой руке пистолет и стал целиться.
— Нет! — выкрикнул Себастьян, неловко пытаясь закрыть собой Розу, не сомневаясь, что немец выстрелит. — Mädchen! — завопил он на школьном немецком. — Nein shutzen dis ein Mädchen! [27] — И увидел, как изменилось выражение лица молодого офицера: под воздействием призыва к рыцарскому благородству злой блеск светло-зеленых глаз тут же смягчился. Однако «люгер» был все так же направлен в их сторону, когда Себастьян с офицером встретились взглядами. Это произошло в считанные секунды, но и малейшего промедления было достаточно: колебаний офицера вполне хватило, чтобы выросший словно из-под земли возле него Флинн уперся дулом ружья ему в шею.