Лицо египтянина-секретаря, который торопливо вышел из кабинета навстречу гостю, нервно подергивалось.
– Консул поднялся на башню, мистер Кортни, и рассчитывает, что вы присоединитесь к нему.
Когда Райдер вышел на открытую площадку, семейство Бенбрук заметило его не сразу. Все четверо сгрудились вокруг громоздкой подзорной трубы на треноге. У окуляра находилась Эмбер, взобравшись на высокий, с плетеной спинкой стул. Заслышав шаги, Саффрон оглянулась и вскрикнула от удивления.
– Райдер! – Девочка бросилась к мужчине и крепко сжала его руку. – Ты только посмотри!
Кортни невольно взглянул на Ребекку. В лице девушки не было и следа переживаний, которые ей пришлось испытать на борту парохода, – наоборот, весь облик Ребекки, одетой в темно-зеленое платье с кринолином, дышал горделивой сдержанностью. Из-под соломенной шляпки с ярко-желтой лентой на плечи падали аккуратные белокурые локоны.
– Не позволяйте этой упрямице докучать вам, мистер Кортни, – застенчиво улыбнулась Ребекка. – Ее вечно тянет командовать.
– Повелевать означает держать себя царственно, – невозмутимо откликнулась Саффрон.
– Ничего подобного! – повернулась от окуляра Эмбер. – Это означает надменную заносчивость.
– Да будет вам! – хмыкнул Райдер. – Сестрам следует любить друг друга.
– Рад видеть вас, капитан. – Дэвид Бенбрук приветственно поднял руку. – Простите, что отрываю от дела, но зрелище того заслуживает. Слезай, Эмбер, уступи место мистеру Кортни.
Райдер шагнул к подзорной трубе и, прежде чем приникнуть к окуляру, пристально оглядел противоположный берег. Увиденное действительно завораживало: казалось, вся саванна охвачена пожаром. Лишь через мгновение Кортни понял, что солнечный диск затмевают не клубы дыма, а пыль, поднятая огромным скоплением живых существ, надвигавшихся из-за горизонта.
Даже на таком расстоянии воздух содрогался от низкого гула, какой издает рой потревоженных пчел – или море, когда над его просторами гуляет ветер. Но сейчас этот гул исходил от тысяч и тысяч животных; в нем смешивались пронзительные крики ишаков, мычание коров, блеяние овец, перестук копыт, поступь верблюдов и скрип колесных повозок. В грозном стаккато ухо Райдера различило сухие удары древков копий по обтянутым кожей жирафа боевым щитам, бряцание мечей, лязг огнестрельного оружия.
Издалека доносился вибрирующий плач омбейи – вырезанного из слоновьего бивня рожка суданских воинов. Фоном ему служил рокот сотен барабанов. Племена аборигенов двигались на восток, каждое возглавлял вождь или эмир, вместе с отрядом знаменосцев, барабанщиков и трубачей. Эмира тесным кольцом окружали муладзимины, его кровные братья или побратимы – телохранители. За ними следовали аггагиры. Хотя сейчас все это немыслимое скопище людей свел воедино объявленный божественным Махди джихад, испокон веков враждовавшие меж собой племена так и не научились доверять друг другу.
На боевых знаменах блестели вышитые золотом суры Корана и славословия Аллаху. Некоторые полотнища были так велики, что несли их, взявшись за углы, четыре человека. Тяжелая яркая ткань знамен и лоскутные джиббы воинов резко выделялись на сером, безликом пространстве саванны.
– Какова, по-вашему, их численность? – спросил Бенбрук голосом завсегдатая скачек в Эпсоме. [7]
– Это известно лишь сатане, – покачал головой Райдер. – Отсюда им не видно ни конца ни края.
– Ну, скажем, тысяч пятьдесят?
– Больше. Куда больше.
– А где сейчас, интересно, сам Аталан?
– В каком-нибудь фургоне, думаю. – Кортни наклонился к подзорной трубе и всмотрелся в гущу алых и черных стягов. – Да вот же он, прямо перед нами!
– По-моему, вы говорили, что ни разу не встречались с ним лицом к лицу, – удивленно заметил Бенбрук.
– Это вовсе не обязательно. Смею вас уверить, я не ошибаюсь.
И действительно, горделивая стройная фигура на палевом коне не могла принадлежать никому другому.
В темной массе, перемещавшейся по противоположному берегу, внезапно произошло резкое движение. Сквозь мощную оптику Райдер видел, как Осман Аталан, приподнявшись в стременах, размахивает мечом. Вот он пустил лошадь в галоп, и муладзимины устремились за эмиром навстречу небольшой группе всадников, приближавшихся к войску со стороны Омдурмана. На скаку телохранители восторженно палили в воздух из своих ружей. В облачках голубоватого дыма подобно звездам сверкали клинки и наконечники копий.
– Кому они так обрадовались? – озабоченно спросил консул.
Райдер чуть шевельнул колесико резкости и, узнав двух мужчин под зелеными тюрбанами, воскликнул:
– Будь я проклят, если это не Махди и его халиф Абдуллахи! – Голос Кортни прозвучал почти пренебрежительно, однако его насмешка никого не обманула.
– Та-а-ак, – протянул Бенбрук. – С этой бандой головорезов дорога на север для нас закрыта. – В устремленном на дочерей взгляде консула светилась тревога. – Боюсь, выбраться отсюда уже не удастся.
Райдер понял, что спорить бессмысленно. Собеседники молча взирали на тех, в чьих обагренных человеческой кровью руках находилась судьба Хартума со всеми его жителями.
Воздев к небу обнаженный меч, Осман Аталан на полном скаку приближался к неподвижно сидевшему в седле Махди. Посланец Аллаха со спокойным величием взирал на мчащегося в облаке пыли всадника. Халиф Абдуллахи на белом жеребце держался чуть позади пророка.
Когда копыта Хулумайи вросли в землю, за несколько шагов до верховых, Аталан грозно тряхнул клинком.
– Во имя Аллаха и его пророка!
Лезвие, без счета разившее врагов и свирепых животных, покачивалось в дюйме от лица Махди. Тот безмятежно улыбнулся; меж верхних резцов обозначилась черная щель – фалья.
Осман натянул поводья, заставив лошадь сделать круг, и умчался. За эмиром последовали его телохранители – паля в воздух из ружей. Ярдах в трехстах от пророка наездники перегруппировались, чтобы через мгновение вновь устремиться галопом к двум фигурам. За секунду до казавшегося неизбежным столкновения Аталан резко осадил кобылу.
– Нет Бога, кроме Аллаха! – вскричал он громовым голосом. – И Мухаммед – пророк его!
Всадники повторили свой маневр – раз, другой, третий. На пятом Мухаммед Ахмед поднял руку и негромко произнес:
– Господь милостив!
В то же мгновение Аталан соскочил с лошади, упал на колени и благоговейно поцеловал сандалию на ноге божественного посланца. Поступок этот означал, что теперь душа эмира полностью принадлежит высшему существу. Губы Махди растянулись в улыбке. От пророка исходил явственный аромат сандала и розового масла – запах этот люди прозвали «дыханием Махди».
– Рад, что ты решил привести своих аскеров и присоединиться к священной войне против турок. Поднимись же, Осман Аталан. Будь уверен, это зачтется. А сейчас мы вместе ступим в город Аллаха – Омдурман.