— Ничего страшного! Я отдам его огранить, — ни на секунду не задумавшись, заявила леди Ава.
В темном зеркале красного дерева антиквар и коллекционер обменялись испуганными взглядами.
— Исторический камень нельзя «отдать огранить», — поторопился сказать Морозини. — Особенно камень такой важности и значимости!
— А почему, собственно? Я же заплачу за него!
— Потому что английское королевское семейство, которому он принадлежал на протяжении стольких веков, может попросить у вас отчета о его сохранности. Потому что рыночные законы имеют ограниченное действие по отношению к историческим драгоценностям. Особенно в Англии и когда речь идет об английской истории, — сурово отчеканил Альдо. — И еще должен вам сказать, что алмаз Карла Смелого, утратив после огранки свой облик, хранимый в памяти людей, утратит и большую часть своей рыночной стоимости. По чести сказать, я не понимаю, почему вы так стремитесь именно к этому алмазу?
Нежные матовые щеки леди Риббсдейл внезапно покраснели, а великолепные черные глаза загорелись гневом, который она и не подумала скрывать.
— Вы не понимаете?! — повысила она голос. — Так я вам объясню! — Американка почти кричала, не заботясь о том, что перекрывает голоса всех сидевших за столом. — Я не собираюсь больше терпеть, что моя кузина леди Астор
Астор и в самом деле купил замок, в котором родилась Анна Болейн. Муж Нэнси Лэнгхорн Шоу, первой женщины-депутата, был сыном вышеуказанного Астора. — Прим, автора.], эта гордячка Нэнси, которая вдобавок пролезла в палату общин, носит при дворе и на приемах диадему, в середине которой сверкает «Санси», один из самых красивых бриллиантов французского королевского дома. Вот поэтому я хочу иметь «Розу Йорков».
— Даже на вас, мадам, «Роза Йорков» не будет выглядеть так же, как «Санси», — это; один из самых красивых камней, которые мне известны, — заметил Мориц Кледерман.
— Но в таком случае я хочу иметь хотя бы что-то равное ему, того же уровня! Для этого я и хотела увидеть вас, князь, — сообщила она со свойственной ей бесцеремонностью. — Раз вы торгуете историческими камнями, найдите мне какой-нибудь получше. — .
Все это было настолько грубо, нелепо, что Морозини вместо того чтобы разозлиться, рассмеялся.
— В таком случае, леди Ава, вам придется убедить его величество продать вам один из камней, хранящихся в Тауэре — один из «Кулинненов», например, или бриллиант герцога Вестминстерского, полученный за победу при Насаке, он весит восемьдесят с половиной каратов, тогда как «Санси» только пятьдесят три…
— Вес меня не интересует, — нетерпеливо прервала его собеседница. — Я хочу знаменитый бриллиант, который носила бы какая-нибудь королева, а еще лучше, не одна. Вот как «Санси». Нэнси только и делает, что всем рассказывает его историю! И, между прочим, его любила надевать знаменитая Мария-Антуанетта.
— Тогда, — не слишком решительно предложил Кледерман, — почему бы вам не попробовать выкупить «Регент» из Лувра. Его сто сорок каратов сияли в короне Франции при короновании Людовика XV, его тоже носила Мария-Антуанетта, а впоследствии Наполеон…
— Не валяйте дурака! — ополчилась на него прекрасная Ава, не затрудняя себя излишней любезностью. — Я уверена, что совсем нетрудно найти то, что мне хочется. И поскольку это ваше ремесло, Морозини, извольте удовлетворить мое желание!
В эту минуту герцогиня наконец сочла нужным вмешаться в разговор. И хотя она никогда не обладала ни особой деликатностью, ни особым умом, но тут даже ей почудилось, что воздух перенасыщен электричеством, и ее очень насторожил странный зеленый огонь, загоревшийся в серо-голубых глазах Альдо.
— Успокойтесь, милая, — принялась она увещевать леди Аву. — То, чего вам хочется, не так-то просто найти, но не сомневаюсь, что князь сделает даже невозможное, лишь бы вас порадовать. Однако вам необходимо набраться терпения.
Продолжая говорить, хозяйка дома поднялась со своего места, давая знак всем остальным дамам последовать ее примеру. Мужчины остались сидеть — по ритуалу им полагалось сейчас перейти к портвейну.
— Какой замечательный обычай, — шепнул Альдо своему другу со вздохом облегчения, который был предназначен лишь Адальберу. — Только сегодня я оценил его по достоинству.
— Но это лишь передышка. Так легко ты от этой фурии не отделаешься. Она из тех, кто знает, чего хочет. Если ей приспичит, она потребует у тебя луну, и ты не сумеешь ей отказать.
— Не уверен. Однако сейчас мне пришла в голову одна мысль, и, возможно, заодно мне удастся поправить финансовые дела одной старинной подруги моей матери… У нее есть диадема с бриллиантом чуть больше «Санси». Каждый раз, когда я видел его, мне приходила в голову мысль: а не знаменитое ли это «Зеркало Португалии», которое исчезло после ограбления королевской сокровищницы Франции на площади Согласия в 1792 году. Что с ним сталось потом, ведь никому не известно.
Альдо говорил очень тихо, возможно, потому что не хотел, чтобы его услышал Кледерман, занятый беседой с полковником колониальных войск, сидевшим рядом с ним.
— Думаю, что твоя идея не стоит и ломаного гроша. Твоя дама наверняка не собирается его продавать.
— В том-то и дело, что собирается. Объясню в двух словах. Она пришла ко мне за день до моего отъезда в Шотландию и спросила, не найду ли я какую-нибудь возможность очень деликатно избавить ее от одной «вещицы» — так она называет бриллиант, который считает причиной всех несчастий, обрушившихся на нее, начиная со дня свадьбы, когда она украсила им свою прическу в первый раз. Тогда, выходя из церкви, она споткнулась, сломала ногу и осталась хромой на всю жизнь. Но это еще не все:
— одного за другим она потеряла сначала мужа, которого очень любила, а потом двоих сыновей при весьма трагических обстоятельствах, о которых не буду сейчас говорить. У нее осталась дочь, которая вышла замуж по любви. Ее муж — тоже выходец из венецианской аристократической семьи и к тому же весьма хорош собой, но он почти разорен, страшный святоша и непозволительно скуп.
Девушка, которая сама красотой не отличается, безумно влюбилась в этого молодого человека, а он решил воспользоваться своей привлекательной внешностью, чтобы жениться и поправить таким образом свои дела. Из-за этого брака мать буквально разорилась, не тронув только этот бриллиант. Она не хотела, чтобы проклятие, которое, как она считает, с ним связано, пало на голову ее невинной дочери. Но теперь здоровье моей знакомой всерьез пошатнулось, она нуждается в лечении и уходе, и потому готова избавиться от бриллианта.
— Чудесно! Ей остается только его продать!
— Но это не так просто, как кажется! Зять так и вьется вокруг нее, надеясь, что она подарит бриллиант дочери. И, конечно, следит за ней. Если он узнает, что она собирается продать камень, это может привести к весьма плачевным результатам.
— Он дойдет до?..
— Нет, не до убийства, конечно: для этого он слишком набожный христианин, но вполне способен добиться, чтобы ее признали недееспособной. Поэтому она и навестила меня тайно, приехав рано утром, когда ее зять был в церкви. Я пообещал ей, что постараюсь найти выгодного покупателя. Я собирался поискать его среди тех, кто прибудет на аукцион, и мне очень стыдно признаться, что я начисто позабыл о ее просьбе и вспомнил вот только теперь.