Еще через час у меня появилась надежда, что, похоже, оперативники скоро нас оставят в покое, и они действительно ушли около двенадцати часов, напоследок попросив всех нас никуда не уезжать из города и переписав все номера телефонов. Разумеется, и моего сотовика тоже.
— Черт знает что! — заявила Маринка, как только двери закрылись.
— Он-то точно знает, Мариночка, — согласился Сергей Иванович, раскрывая форточку. — Да вот только нам не легче от этого.
Фима выдернул из-под манжеты часы, пробормотал «ого» и начал раскланиваться.
— Спасибо, Фимочка, — с чувством произнесла я. Чувство, наверное, оказалось не тем, на которое рассчитывал Фима, потому что он самым свинским образом сморщился и сказал, что будет звонить мне систематически.
— Ну, и ты не теряйся, душа моя, — посоветовал он перед уходом, — чуть что — звони!
— Обязательно, — пообещала я и проводила его до дверей. Заслужил, чистая правда.
Я вернулась в свой кабинет и впервые спокойно закурила. Ничего не хотелось, даже курить. Такое свинство.
— Кто хочет кофе? — с безнадежностью спросила Маринка, приготовившая за сегодняшние полдня, наверное, недельную норму этого напитка.
— Бр-р-р, — откровенно ответила я.
— И я того же мнения, — поддержал меня Сергей Иванович, — вот от минералки не откажусь.
Сейчас схожу и куплю.
— Ну тогда спрошу прямо и однозначно, — повысила голос Маринка, — кто хочет сегодня работать?
Я подошла, опустилась на свой стол и поболтала ногами. Работать мне не хотелось, но как начальник я, наверное, не могла об этом сказать первой.
А если я не скажу первой, то решится ли кто-нибудь на свое заявление?
Кряжимский промолчал вслед за мною, и поэтому Маринка решилась перейти в активное наступление.
— 0-оль, давай устроим сегодня выходной, а?
— А может быть, санитарный день? — лениво предложила я, продолжая болтать ногами.
— Это полы, что ли, мыть? А на фиг нужно! — визгливо крикнула Маринка и добавила уже тише и трагичнее:
— Я в депрессии, сейчас умру.
— А дезинфекцию провести не мешало бы, — заметил Сергей Иванович, — кстати, и чище после нее будет.
— Точно! — энергично сказала Маринка. — Трупный яд! Это же отрава, Оля. Мы все умрем, если…
— Если не уйдем с работы, — закончила я, — все понятно.
Я спрыгнула со стола.
— Вот и займись этим делом, Марин, — ласково предложила я, — вызови нашу уборщицу, найди ей в помощь кого-нибудь и организуй весь процесс. Как только организуешь…
— Так сразу и освободишься, поняла! — весело крикнула Маринка, выбежала из кабинета и схватила телефонную трубку на своем столе.
Я подошла к Кряжимскому:
— Ну что делать будем, Сергей Иванович? спросила я.
— Вы про уборку, Ольга Юрьевна? — уточнил он.
— Нет, — покачала я головой, — я про все.
И про этого коменданта тоже.
— Оперативники, наверное, уже все вопросы задали нам, которые только можно придумать. — Кряжимский развел руками. — Не могу придумать на них новых ответов.
— Зато я могу что-то новенькое рассказать, — сказала я, — кроме меня, об этом еще никто не знает.
— Подожди, Оля! — крикнула Маринка из-за двери. — Это нечестно, я пока занята.
Я не обратила внимания на ее слова и медленно и обстоятельно, потому что была вымотана всеми событиями сегодняшнего дня, который только-только перевалил за половину, рассказала свою версию сегодняшнего визита кожаного мальчика.
Маринка перестала набирать номер телефона, встала в дверях и слушала меня, приоткрыв рот и ни разу не перебив. Сергей Иванович перебивать вообще привычки не имел, но и он не отводил от меня внимательного взгляда.
Виктор молчал, как всегда, глядя на стену, как он часто делал, но я не сомневалась, что уж Виктор-то слушает меня повнимательней некоторых.
— Вот и все, — закончила я, — какие у кого будут соображения?
— Так это был не твой бойфренд, — разочарованно протянула Маринка и, опомнившись, добавила:
— Сволочь какая.
— Согласен с тобой, Мариночка, — кивнул Сергей Иванович, — но это определение, к сожалению, не вносит ясности. Не ясно, кто он, зачем он и от кого он.
— Розин — это Розенкранц! — сказала Маринка. — Это же очевидно.
— Эта мысль лежит на поверхности, — засомневался Сергей Иванович, — ас тем, что очевидно, нужно обходиться осторожно. Не люблю совпадений, они меня пугают.
— А меня напрягают, — мрачно согласилась я.
— А мне все ясно! — заявила Маринка. — Розенкранц твой — это Розин! Он штатный киллер губернатора! Будникова они утопили, а после того как наша газета стала писать об этом деле, они решили и нам рты позатыкать, вот! Поэтому и пугают, поэтому п..
— И коменданта убили? — спросила я. — Зачем они его убили?
— У них и спроси! — огрызнулась Маринка. — Может быть, комендант шел нас предупредить об опасности?
— Ночью?
— А что? За ним следили! — Маринка едва не покрутила пальцем у виска, возмущаясь моей непонятливостью.
— И что же? Доследились до нашей редакции, что ли? — уточнила я. — Опять спрашиваю: зачем он сюда пришел?
— Ну как ты не понимаешь! — застонала Маринка. — Он думал, что ночью его не заметят, и хотел сюда прийти и подождать спокойно до утра, но его настигли!
— Как излагает! — восхитился Сергей Иванович. — «Настигли»! А жезл, который узнала наша Ольга Юрьевна, это что? Получается, что его настиг Розенкранц!
— Ничего не получается! Где вы видели преступника, который оставлял бы такое явное указание на себя? — Маринка развозмущалась до того, что ее голос уже набатом отдавал в голове. — Где? — кричала она. — Розенкранца не было здесь, и на него специально сбросили эту улику! Почитайте-ка классиков! Ту же Марину Серову, например!
Мы с Сергеем Ивановичем молча переглянулись, и Кряжимский, кашлянув, тихо сказал:
— То есть получается, как говорит один мой приятель Володька Либерзон: «А дураков ищите в зеркале»?
— Точно он говорит, этот ваш приятель! — подтвердила Маринка. — Не будем такими дураками! Кстати, а вы никогда не говорили про этого знакомого, Сергей Иванович, он женат?
— Давно и безнадежно, — мягко произнес Кряжимский — Такое в жизни бывает, Мариночка.
— Да уж, встречали, — буркнула она и снова вышла и взялась за телефонную трубку.
За пять минут Маринка сумела сорганизовать не только двух уборщиц, но и еще взять взаймы в соседней поликлинике ведро с разведенной хлоркой.