Меня столкнули на пол второго этажа и отпустили. Я быстро обернулась.
Мужчина, стоявший за мной, помедлил и рывком снял с себя противогаз.
Это был Игнатий Розенкранц.
— Вы?! — изумилась я.
— Собственной персоной, Ольга Юрьевна, а кого вы хотели увидеть? Своего дружка Лешку Будникова?
— Что происходит? — спросила я и увидела в руке у Розенкранца пистолет.
— Мы просто снова встретились, Ольга Юрьевна, — явно издеваясь, сказал Розенкранц. — Не ожидали, как я вижу.
— Может, и ожидала, — ответила я и откашлялась, — это вы коменданта убили?
— Ну вот так прямо быка и за рога! — ухмыльнулся Розенкранц. — Ну я, и что? Не знаю, какого черта ему понадобилось в вашей редакции; я-то пришел по делу, нужно было посмотреть, что вы там нарыли про меня, и заодно подождать вас, дорогая моя. Такой вот у меня был план, а этот придурок уже там сшивался. Увидел меня, заорал как бешеный и кинулся на меня, то ли крестясь, то ли молясь, — Розенкранц сплюнул, — псих какой-то.
Я сам перепугался до полусмерти, ткнул его жезлом, заволок под стол и бежать. Хорошо еще, что в перчатках был. Потом думал вернуться, после того как от ментов оторвался, но не решился. Струсил, признаюсь. Но тут и любой на моем месте поостерегся бы, встреть сам среди ночи сумасшедшего.
Я чуть не поседел. — Розенкранц квакающе рассмеялся и резко оборвал свой смех.
— Короче, Оля, где Будников? — спросил он приближаясь ко мне и прижимая ствол пистолета ч к моему животу.
— Я не знаю, — тихо ответила я, — он же умер Наверное.
Розенкранц еще раз сплюнул и внезапно ударил меня по лицу. Я отшатнулась назад и стукнулась затылком о стену.
— Повторить? — мягко спросил Розенкранц.
— Не надо, — попросила я.
— Не буду, — гадостно улыбнулся Розенкранц. — Сторож ваш тоже бормотал, что не знает, откуда здесь был диктофон, потом признался — Антошка принес. Чтобы он, не заложил, пришлось его успокоить. С вами по-хорошему хочу, честное слово.
Только скажите, где мой дорогой Алексей Иванович прячется?
Я промолчала и опустила голову в ожидании нового удара.
На чердаке послышались какие-то глухие удары.
Наверное, это Виктор начал принимать меры к освобождению.
Розенкранц на секунду поднял голову вверх и снова повернулся ко мне.
— Вы в партизанку играете или думаете, что мне ничего не известно? Время тянете? — угрожающе пришептывая, спросил Розенкранц.
— Мне на самом деле ничего не известно! — крикнула я. — Поверьте!
— Ну да, ну да, как же! — стервенея взглядом, пробормотал Розенкранц. — А Антошка еще с вами в машине посидел, а потом, получив сообщение для своего босса, бросился бежать, словно вы ему на хвост перца насыпали. Что молчите? Все я знаю, как видите. Знаете Антошку Бельманбаева, шестерку будниковскую? Значит, и самого Будникова тоже знаете. Ну что?
На чердаке стук усилился. Розенкранц задумчиво пожевал губами.
— Бля, что, уже выветрилось, что ли? Нужно было пиропатронами все обложить, как вчера я вас пуганул. Вы же, идиоты, думали, что это вас расстреливают, а я просто к встрече с Алешей готовился. Пришлось на вас всю засаду извести, слишком уж вы надоедали и меня демаскировали. Да все равно, он же не появился, сука.
Розенкранц еще раз прислушался к звукам, доносившимся сверху, и, схватив меня за руку, повернул спиной к себе.
— Убью сразу, так что и не рыпайся! — пообещал он и толкнул меня к выходу.
Мы спустились на первый этаж и там отдышались немного.
— Устал я бегать. Устал. Три года уже бегаю, — пожаловался Розенкранц. — Лешка последним остался. Еврея и грузина я уже оприходовал, а он все прячется, сука, сука.
— «Еврея»? — переспросила я. — Это кличка такая?
Я четко знала из самых разных фильмов, что заложнику с преступником нужно разговаривать, так уменьшается опасность. Тем более, если преступник такой псих. Нормальный человек астрологом прикидываться не станет.
— Еврея — это национальность, — сказал Розенкранц. — Был такой хитрющий гад по фамилии Гарфинкель… а второй — Джапаридзе…
Вдруг мне показалось, что я услышала, как чердачная дверь распахнулась. Я не была в этом уверена, но кажется, что Розенкранц подумал точно так же. Он снова толкнул меня и потащил к выходу.
Мы выбрались во двор и завернули за угол дома.
Двор оказался совсем неухоженным, запачканным строительным бытовым мусором.
— Так, — задыхаясь от спешки, пробормотал Розенкранц, — пора сваливать отсюда. Договорим чуть после и в другом месте. Вперед! Вперед!
— Куда? — не поняла я.
— Куда скажу. Вперед! — рявкнул Розенкранц Он потащил меня, крепко держа за запястье правой руки и размахивая пистолетом.
Мы пробежали вдоль стены дома и начали спускаться вниз под гору. Метрах в пятнадцати ниже дома стояла белая «девятка».
— у Быстрее, быстрее! — дергал он меня, постоянно оглядываясь то на машину, то на коттедж.
Мы добежали, и Розенкранц отпустил мою руку и вынул из кармана ключи с пультом дистанционки. Он отпер машину и дернул за переднюю правую дверь.
— Садись! — крикнул он мне, и тут со стороны дома послышался крик:
— Стой, стой, толчок обосранный!
Я обернулась на крик. Около угла коттеджа стоял Антон. Тот самый придурковатый мальчик в кожаных брюках.
Розенкранц замер, но его удивление продолжалось недолго. Он поднял пистолет, и тут я, сообразив, что придурок в кожаных штанишках, неизвестно по какой причине, сейчас мой союзник, схватила пистолет и дернула его вниз. Розенкранц выстрелил, но пуля ушла в землю.
— Сука! — крикнул Розенкранц, пытаясь вырваться, и несколько раз ударил меня по голове, но я крепко держала его руку. Знаете, иногда так хочется жить, что и не на такой подвиг поднимешься.
Антон подбежал. Розенкранц с силой толкнул меня на него. Антон отпрыгнул, и я повалилась на землю. Не скажу, что прямо носом, но очень похоже.
Розенкранц старался выдернуть руку с пистолетом, в которую уже вцепился Антон, но тот оказался проворнее и опытнее. Он ловким ударом выбил оружие у Розенкранца, и пистолет отлетел на несколько шагов. Он упал почти рядом со мною, но я не догадалась схватить его. Мне хотелось бежать.
Я упала на землю, ушиблась коленом в который уже раз, поднялась и, прихрамывая, бросилась бежать в сторону дома. Отбежав на несколько шагов, я оглянулась.
Розенкранц с Антоном катались по земле, каждый старался вырваться и добраться до пистолета.