В эту ночь он спал три или четыре часа и во сне видел отца. Барышник тонул в грязной кровавой луже. В этом сне Ферензи был огромной черной собакой, которая как ни в чем не бывало изрыгала из пасти огонь. Собака неподвижно стояла у края лужи до тех пор, пока отцовская макушка не скрылась в жиже и на ее поверхности не лопнули с бульканьем темные пузыри. Потом собака-дракон по имени Ферензи отправилась в светлый город, где ее ждали. Над прекрасным городом поднималось белесое, но теплое рассветное солнце, дул легкий ветерок. И это солнце, и этот ветер терпеливо манили его, это чудесное животное, к себе.

- У меня прямо скулы сводит от того, что мы отпустили этих двоих, - сказала Левин.

- А у меня нет. Змеи спят на камнях в ожидании жертвы. Мы сделаем то же самое, - ответил Брюс.

«Сколько же у него разных метафор, - подумала Мартина. - То надо растревожить болото, бросая в него камешки, то будем дрыхнуть на камнях».

- И куда же мы, по-твоему, пойдем спать? - поинтересовалась Мартина, стараясь не подчеркнуть голосом двусмысленность фразы.

- К дому Лепеков и к дому Ферензи. Дангле и еще один офицер отправятся в Везине, ты и я - на улицу Удино. Предупреди Дангле и подыщи ему напарника. Морена, например. Я иду к себе отдохнуть пару часов, встречаемся прямо там в девятнадцать ноль-ноль. Правильно будет, если ты тоже пойдешь отдохнуть.

Он дотронулся рукой до ее щеки, но нежданная ласка тотчас обернулась легким шлепком. Он ушел, оставив ее там, посреди коридора, на доисторическом линолеуме. Ты и я - на улицу Удино. Мартине показалось, радость пронзила ее, будто шпага. Прямо от горла до конца прямой кишки.

33

Дивное ощущение, с головы до кончиков пальцев. И мозг работает на полную катушку, будто под действием какого-то изысканного и безопасного наркотика. Лежа в своей постели, Марко Ферензи чувствовал тепло и легкое дрожание во всем теле. Левая рука под головой, в правой сигарета, он думал о том, что заниматься любовью с Дани - значит получать высший опыт. Тут Ферензи не был, что называется, докой. Он по зернышку склевывал информацию, довольствуясь малыми дозами того, что подсовывал ему случай. А потому сведения в его голове содержались весьма разрозненные. Например, он знал, что испытывают люди, которые бросаются с моста, привязанные за ноги к концу эластичной ленты, знал, о чем вспоминают те, кто пережил угрозу близкой смерти. Иными словами, у него сложилась пестрая картина того, чем забавляются в наше время разные Жюстены Лепеки. Американцы обожают такого рода приключения, они называют их «Опытом непосредственной угрозы смерти» - «Near Death Experiences». Так вот, любовь с Дани, мысленно рассуждал Ферензи, по ощущениям сильнее, чем прыжок на резинке или угроза близкой смерти. Любовь с Дани - опыт самый что ни на есть земной и самый мистический из тех, которые он когда-либо переживал. Теперь она, дремлющая рядом, была для него женщиной без возраста. И без вопросов. В том смысле, что о ней не хотелось задавать вопросов. Она - Дани. И этим все сказано.

Она лежала с закрытыми глазами, ее черные волосы касались его щеки, довольная улыбка играла на ее губах. Она тогда сказала: «Мне в постели нужен мужчина». Удивительно, но в этих ее словах не было ничего вульгарного. Она могла бы произносить какие угодно грубости и непристойности, принимать любые, самые чувственные позы, но никогда не была бы вульгарной. Как же это лучше выразить? Эта женщина существовала «на все сто», и хоть многие сочли бы, что тут нет ничего особенного, она это делала, как никто другой.

Только что он показал ей пистолет, которым снабдил его Федерико после смерти Дарка. Он хотел произвести на нее впечатление и дать понять, что если он готов защитить себя, то уж конечно защитит и ее. Когда он рядом, ей нечего бояться. Повертев в руках «беретту», Дани заметила, что пистолет, оказывается, не такой тяжелый, как она предполагала. Потом она молча убрала его в ящик тумбочки возле кровати. Ей не хотелось обсуждать эту историю с Коброй. Полная противоположность Карле, которая вечно донимает близких своими страхами и восторгами.

- Как по-твоему, что в жизни интересно Лепеку? - спросил Брюс, ежась под пледом.

- Да много чего. Наркотики, групповой секс, прыжки на резинке, авторалли, Звездный городок, - ответила Левин.

Она отпила немного кофе из термоса и, закручивая крышку, обвела взглядом пустынную улицу Удино, освещаемую фонарями.

- Звездный городок, прыжки на резинке!

- Да, это мне охотно поведал Марко Ферензи. По его словам, Лепек любит экстрим. Он ездил туристом в русский Центр подготовки космонавтов под Москвой, там садился в специальный самолет, чтобы ощутить невесомость. Несколько раз бросался с моста, привязавшись за ноги к резинке. Сжег гектолитры бензина в пустыне. Я уж и не помню, что еще.

- А ты веришь, что он совсем забыл про жену?

- А почему нет?

Из автомобиля с затемненными стеклами они видели часа два назад, как Дани Лепек, оставив свой «лендровер» на улице, поднялась к Ферензи. Для ужина визит слишком поздний. Тем более вторую ночь подряд. Часы показывали 1.50, а супруга Жюстена Лепека все еще не выходила.

- А как же Карла Ферензи? - продолжала спрашивать Левин.

- Дани Лепек утверждает, что той ничего не известно. Или же она очень покладистая. Или они занимаются этим втроем. У крупных буржуа это обычное дело.

- Ты этому веришь, Алекс?

- Так говорят.

«Писать хочется», - подумал Ферензи, встал с постели и направился в ванную комнату. Стоя перед унитазом с сигаретой во рту, он облегчился с большим удовольствием. Когда Дани рядом, всё превращается в удовольствие. Каждое движение. Всё. Даже ощущение прохладного кафеля под ногами. Даже созерцание красной, набитой всякой всячиной косметички, которую она всегда приносит с собой. У них уже появились свои привычки, и это ему нравилось.

Когда он вернулся в спальню, она сидела, привалившись к подушкам: одна из них была его. Натянув на себя расправленную простыню и подоткнув ее под мышки, распустив по плечам красивые волосы, она ласково улыбнулась ему.

А Карла сейчас спит или крутит педали на велотренажере перед телевизором. Она занимается этим в любое время! И какой прок в том, чтобы крутить педали на месте? Да еще в темпе восьмидесятилетней старухи. Да еще когда под рукой бутылка. Карла им не мешала, но ее присутствие всегда ощущалось. Одно сознание того, что она дышит в этой же квартире и безропотно принимает все, что происходит в спальне, было отвратительно. Ферензи был доволен, что наконец-то принял решение. Он взял ей билет только «туда» в первый класс на рейс «Алиталии». Вылет в Рим в следующую среду. Он уже начал обрабатывать их общих друзей, чтобы они встретили ее с распростертыми объятиями. Как бы то ни было, климат в Париже гнилой, Карла итальянка до мозга костей, и нужно, чтобы она вернулась жить в Италию.

Марко Ферензи опять лег и, мягко положив свою руку на руку Дани, сказал: