— Оставьте меня в покое. Мне надо подняться еще выше.

— Спускайтесь с этого фигова дерева, а не то я вас пристрелю, Дизель.

— Я почти поднялась. Отстаньте от нас, Джексон. В конце концов вы нам не нужны!

— Как, по-вашему, она слетит вниз? С ракетой в заднице? — вмешалась Лола.

Джексон вдруг замолчала. Гримаса на ее лице постепенно перерастала в улыбку. Затем сверкнули белые зубы, и она расхохоталась. И уже не могла остановиться. Ее веселье заразило Лолу. Обе они выглядели нелепо: промокшие, словно джамбалайи, в развалившейся обуви, по колено в грязи, они любовались Ингрид, изображавшей обезьянку бонобо.

— Пусть летит вниз! С ракетой в заднице! Это на нее похоже!

Давясь от смеха на плече друг у друга, они и не заметили, как приземлилась Ингрид.

— ТИХО!

Лола и Джексон замолчали, дружно всхлипнув напоследок, и разом обернулись к Ингрид. Американка была наполовину зеленой, наполовину красной: лоб и руки иссечены до крови, и с нее, как и с остальных, ручьями стекала вода. В правой руке она держала металлический предмет в пластиковом мешке.

— Как ты догадалась?.. — начала было Лола.

— Великан — любимое дерево Брэда.

Бегом они бросились к сараю. Наконец укрывшись от дождя, Джексон достала из кармана мобильный, но бедняга захлебнулся дождем. Выругавшись, она приказала двигать к машине. Ввалившись в «корвет», под шум дождевых струй и клацанье зубов Джексон по рации связалась с комиссариатом, но в этот раз ей понадобилось не подкрепление, а ее шеф, лейтенант Паркер.

— Я в Магнолия-холле, Дейв. Кажется, мы отыскали «беретту», ту, что ищем со времен Потопа.

40

— Шеф, мы его нашли.

— Где же?

— У него на стоянке.

Николе отводил взгляд. Дюген хотел было его расспросить, но заметил комиссара Кастийо, который уставился на него с видом жреца инка, истосковавшегося по жертвоприношениям.

— Дюген, ко мне в кабинет.

Комиссар не предложил ему сесть.

— Есть новости об убийцах-мотоциклистах?

— Еще нет.

— А пока скажите мне, что я должен думать вот об этом? — выговорил он, толкнув к Дюгену листок бумаги.

Текст был напечатан на машинке без обращения и подписи.

Саша Дюгену не следует доверять деликатные расследования, которые ему поручают. Недопустимо, чтобы офицер Судебной полиции поддерживал связь с молодой женщиной, замешанной в деле, которое он ведет. То, что мадемуазель Дизель — стриптизерша с Пигаль, наверняка понравится любителям сенсаций. Многие граждане не увидят в этой достойной сожаления истории ничего, кроме обычной пошлости.

— Так что, Дюген?

— Истолкование субъективное, а факты верны.

— Похоже, тебя это совсем не трогает. А должно бы. Намек на «любителей сенсаций» наводит на мысль, что этот документ обойдет все редакции.

— Тут уж ничего не поделаешь.

— И это совсем некстати. Перестрелка перед госпиталем взбудоражила прессу, а главное, создала впечатление, будто мы не владеем ситуацией.

— Еще вчера мы были заодно.

— Еще вчера эта пропитанная ядом бумажка не лежала у меня на столе.

— Вы отстраняете меня от дела?

Кастийо сел поглубже в свое кресло и помолчал, прежде чем ответить:

— Ты хороший полицейский, Дюген. На что это похоже?

Дюген и глазом не моргнул.

Кастийо подождал, потом повысил голос:

— Заканчивай расследование, да поскорее. И чтобы без скандалов.

Дюген направился к выходу.

— Еще один вопрос, — вновь заговорил Кастийо. — Почему человек, женатый на женщине с большими связями, посылает все к черту ради стриптизерши? Хотелось бы понять.

— Тут нечего понимать.

— Будь я старым придурком, я бы сказал, что ты еще не перебесился. Но я не старый придурок. Так что поговорим об этом в свое время. Когда ты спустишься с облаков на землю.

Дюген заметил Николе и Мутен у кофемашины. Увидев его, они замолчали.

— Почему у всех такие кислые рожи? — бросил он. — Что, все уже в курсе?

— Письмо пришло с почтой, — процедила Мутен сквозь зубы. — На нем был только адрес комиссариата. Так что да, комиссар, все в курсе. И все над вами смеются. Кроме тех, кто работает с вами. Вернее, на вас.

— Между прочим, что там у тебя с пилой для обрезки деревьев?

— Если бы было что-то новое, я бы сообщила.

Повернувшись к нему спиной, она ушла в свой кабинет, хлопнув дверью.

— Оказывается, у Мутен больше характера, чем я думал, — заметил Дюген.

— Она просто боится, что у нас заберут дело, которое нам стоило столько крови и пота.

— Кровь и пот приходится лить над каждым делом, Николе. Я еду на улицу Университе. Если хочешь, поедем вместе.

Николе догнал Дюгена на парковке. Майор бросил ему ключи. Некоторое время они ехали молча.

— Я не стану рассказывать тебе про свою личную жизнь, Людовик. И извиняться не собираюсь. Так что хватит корчить козью морду.

— Я и не корчу, шеф. Просто я… а впрочем, ничего.

— А ты думал, что работаешь с Серпико и святым Франциском Ассизским в одном лице?

Николе пожал плечами. В девять утра улицы были забиты транспортом: он потихоньку ругал других водителей, а потом решил включить сигнал. Майор и лейтенант больше не разговаривали до самой улицы Университе. Дюген думал о Беатрисе. Война объявлена, решил он. Она не стала терять времени даром и нашла старого отставного легавого или шпиона из своего министерства, чтобы за мной следить.

Их встретил капитан Дарсен из комиссариата Седьмого округа. Он проводил их на парковку. «Порше» охранял караульный. Дюген и Николе одновременно натянули перчатки. Дюген бросил на него короткий взгляд, наткнулся на замкнутое лицо и подождал, пока Дарсен откроет дверцу.

— Бедняга потерял голову, или кто-то ему в этом помог, — счел нужным заметить капитан.

Пол-лица снесло выстрелом, и весь салон был заляпан ошметками плоти, крови и мозгов. Правая рука лежала на пассажирском сиденье, указательный палец все еще прижат к спусковому крючку «глока-17», следы пороха говорили о том, что выстрел был сделан в упор. Бардачок открыт. Дарсен помахал пластиковым пакетом с гильзой и уточнил, что она от пули девятого калибра.

— Его нотариус только что звонил ему на мобильный, — добавил он. — Я объяснил ему, что Жильбер Марке не сможет присутствовать на подписании обязательства по продаже «Толбьяк-Престиж».

— Кто вам сообщил?