Альфонсо уже был в зале, ожидая на помосте у трона вместе с королевской семьей. Он выглядел усталым и бледным, наверняка из-за выпитого накануне вина. Расшитый золотыми нитями синий камзол и веселая шапочка с пером контрастировали с землистым цветом лица. За его спиной стоял архиепископ Каррильо, он улыбнулся мне, как обычно, тепло. Однако на этот раз я настороженно взглянула на него, зная, что он мог преднамеренно помешать матери приехать во дворец вместе с нами. Его расчетливый, хотя и казавшийся безмятежным взгляд внушал мне тревогу, словно он смотрел сквозь меня в некое будущее, доступное лишь ему одному.
Принцесса лежала на руках королевы Жуаны, закутанная в расшитый жемчугом белый бархат. Едва я присела в реверансе, Жуана протянула младенца мне, предлагая поцеловать нежную детскую щечку. Маленькая Иоанна спала, и на мгновение я растаяла, увидев ее. Столь невинное создание никак не могло стать причиной беспорядков в королевстве.
— Ты будешь ее крестной матерью, — сообщила мне Жуана с улыбкой, столь же неестественной, как и карминовый цвет ее губ. — Мы приготовили подарок специально для того, чтобы ты вручила ей во время сегодняшних празднеств, — серебряную крещенскую купель, на которой выгравировано ее имя. В конце концов, не может же крестная мать явиться с пустыми руками?
Я пробормотала слова благодарности, отвернувшись от ее пронизывающего взгляда. Если она и испытывала стыд из-за того, что якобы совершила, то ничем его не показывала, и я вновь начала сомневаться в грязных слухах, в которые почти поверила всего несколько часов назад. При холодном свете дня казалось невообразимым, что она, принцесса из Португалии, сестра нынешнего короля той страны и родственница моей матери, могла решиться на подобное, рискуя короной.
Я стала рядом с Альфонсо. Энрике сидел на троне, чувствовалось, что ему неуютно в украшенной драгоценными камнями короне и мантии. На лице его проступила щетина, под покрасневшими глазами виднелись синяки. На меня он не смотрел, бросал лишь нервные взгляды на собравшихся, пока герольд зачитывал слова грамоты, дававшей маленькой Иоанне королевский титул принцессы Астурийской — наследницы престола.
Кортесы Кастилии — парламент, состоявший из представителей каждой из главных провинций королевства, — должны были одобрить право новой наследницы на трон голосованием. Но когда гранды начали один за другим подходить к трону, становиться на колени и подтверждать права принцессы, лица их напоминали гранит, а монотонные голоса, которыми они произносили слова клятвы, придавали церемонии похоронный оттенок.
— Где графы де Альба, де Кабра и де Паредес? — послышался яростный шепот королевы. — Где гранды из Андалусии — Медина-Сидония и Кадис? Они что, хотят нас оскорбить? Им разослали приглашения несколько недель назад, и они обязаны были явиться, чтобы оказать почести нашей дочери.
Энрике еще глубже уткнулся подбородком в горностаевый воротник. Когда подошла очередь Альфонсо, Каррильо протянул руку, и мне на мгновение показалось, что он удержит моего брата. Но он лишь погладил его по руке, приободряя. Когда Альфонсо произнес клятву и отошел в сторону, наступила моя очередь. Опустившись на колени перед измученным взглядом Энрике, я сказала:
— Я, Изабелла де Трастамара, инфанта Кастилии, торжественно клянусь, что признаю принцессу Иоанну законной первой наследницей трона, исключая всех прочих.
От собственных слов во рту остался неприятный вкус. Я не знала, верила ли я в них сама или нет, не согрешила ли только что, признав дитя, чье отцовство подвергалось сомнению; но когда вернулась на свое место, меня охватило несказанное облегчение. Мать могла возмутиться, вельможи — продолжать ворчать, а придворные — распространять низменные слухи, но дело сделано. Маленькая Иоанна стала наследницей Энрике, если только кортесы не решат иначе. Мы принесли ей присягу. Поклялись. И не могли не сдержать наше слово.
Наступила гнетущая тишина.
Энрике встал, выглядел он в королевском облачении до ужаса неуклюже. Я решила, что король что-то скажет, но он лишь повернулся и поспешно спустился с помоста. Из толпы появился его спутник по прошлой ночи, на этот раз одетый в простой камзол и лосины. Вместе они скрылись за боковой дверью, после чего остальные быстро разошлись.
Остался один Фернандо, который не сводил с меня взгляда.
Я повернулась к Альфонсо:
— Идем, брат. Подышим свежим воздухом перед обедом.
Альфонсо уже собрался шагнуть ко мне, когда послышался голос Каррильо:
— Сожалею, но с подобным времяпрепровождением придется подождать. У его высочества есть важные дела. Не так ли, мой принц?
Альфонсо вздохнул:
— Полагаю, да. Иди, Изабелла. Может, встретимся позже?
— Конечно, — кивнула я.
Хотя мне не нравились властные манеры архиепископа, оставалось лишь верить, что Каррильо действует из лучших интересов Альфонсо.
И все же, поцеловав брата в щеку, я прошептала:
— Ничего не обещай.
Альфонсо вздрогнул. Я быстро отпрянула, улыбнувшись Каррильо, который улыбнулся мне в ответ. Затем я направилась к ведшим на помост ступеням, где ждал мой юный кузен из Арагона.
Фернандо протянул мне руку:
— Прогуляемся, Изабелла?
Мы вышли в сад. Беатрис и Андрес де Кабрера благоразумно держались позади.
День был все еще прохладным, но дыхание лета уже чувствовалось в теплом ветерке и распускающихся на шипастых стеблях бутонах роз. Дорожка под ногами поблескивала от кварца; время от времени нам встречались скамейки, украшенные мозаикой с изображениями героических деяний прежних королей, каждый из которых сражался за отвоевание Кастилии у мавров.
Рядом со мной размеренно шагал Фернандо. Я не торопилась первой нарушать тишину, просто радовалась передышке и свежему воздуху. Но когда мы приблизились к фонтану и Беатрис с Кабрерой отошли в сторону, позволив нам побыть наедине, Фернандо откашлялся:
— Мне бы хотелось извиниться за прошлый вечер. Я вовсе не желал вас обидеть.
Я пристально взглянула на него. Несмотря на молодость, он, похоже, не привык просить у кого-либо прощения, тем более у девушки. Единственный наследник Хуана Арагонского, Фернандо наверняка был основательно избалован, хотя я сомневалась, что он живет в роскоши. Его фланелевый камзол и кожаные сапоги выглядели чистыми, но довольно поношенными, а на колене виднелась заштопанная дыра, хотя и столь хорошо заделанная, что заметить нелегко. Не зашила ли ее мать, кастильская королева Арагона? Чувствовалась опытная рука, а время, чтобы совершенствоваться в швейном искусстве, имелось лишь у женщин королевского происхождения или монахинь.
— Я уже сказала — извиняться не за что. Я вовсе не обиделась.
— Но мне не следовало говорить так о королеве, — сказал он.
— Да, не стоило.
Я подобрала юбки, усаживаясь на каменную скамью возле фонтана. Вода мерцала на солнце, а в туманной глубине носились яркие разноцветные рыбки. Я посмотрела в глаза Фернандо. Они показались мне прекрасными — темно-карие с медовым оттенком, со слегка раскосыми уголками, которые лишь подчеркивали их блеск. Когда-нибудь от одного лишь его взгляда будут таять сердца, подумала я. Он уже неотразим, хотя еще не стал мужчиной.