— Если мне будет позволено, мадам!
Баронесса рассмеялась, словно услышала что-то забавное. Ее смех напоминал кудахтанье.
— Так распорядился князь Меттерних, — сказала она. — Разве вам не известно, что любое его желание должно быть непременно исполнено? В Вене все ему повинуются. Вскоре вы сами в том убедитесь. А теперь вам нужно отдохнуть. Вечером мы с вами едем на бал-маскарад, я не ошиблась?
— Вы тоже, мадам? — не удержалась Ванда.
— Разумеется! — дернула птичьим плечиком баронесса, и бриллианты опять сверкнули всеми цветами радуги. — Почему я должна оставаться дома? Я, конечно, стара, увы, но не настолько, чтобы улечься спать, когда можно с удовольствием понаблюдать за тем, как развлекаются другие. А на то, чтобы отдохнуть, у меня будет достаточно времени, когда я лягу в могилу. А теперь идите, дитя мое, и поспите — если сможете, конечно. У вас не так много времени!
— Но, мадам… я вынуждена спросить и приношу мои извинения… а… что я надену? — Ванда потупила взор.
Вместо ответа баронесса взяла лежащее у нее на коленях письмо князя, поднесла к глазам украшенный бриллиантами лорнет и заглянула в послание.
— Князь пишет, что вы должны быть одеты «соответственно». Ах, уж эти мужчины! Или он полагает, что у меня есть волшебная палочка — достать для вас модное красивое платье, да еще в такой поздний час?
— Я… у меня есть два бальных платья, мадам, — робко пролепетала Ванда. — Одно из белого газа с бирюзовыми лентами… когда его сшили, оно казалось мне очень миленьким… но теперь, когда я приехала в Вену… я уже не уверена…
— Его выбирала для вас ваша мать?
— Да, мадам.
— Карлотта всегда отличалась хорошим вкусом. Думаю, для сегодняшнего вечера оно подойдет. Если нет, вы всегда можете надеть домино. Маску я для вас найду.
— О, как мне благодарить вас? — воскликнула Ванда. — Мне так много хочется вам сказать, но я просто не знаю, как это выразить.
— В словах нет нужды, дитя мое, — царственно ответила баронесса. — Князь просит меня об одолжении. И я повинуюсь ему, а если при этом получаю удовольствие, тем лучше. Более того, я благодарна ему за вас. Нет ничего хуже, чем стариться в одиночестве.
— Благодарю вас, мадам, благодарю!
После этого разговора-знакомства Ванду проводили в отведенную для нее комнату.
Спустя несколько часов, когда Ванда была уже одета для бала, она придирчиво осмотрела себя в зеркале и нашла, что в своем белом платье с бирюзовыми лентами, завязанными под ее небольшими острыми грудками, выглядит очень неплохо. Платье было простым, но, пожалуй, подходило ей даже больше, чем какое-нибудь другое, более модное и изысканное.
Ванда сама застегнула на шее материнское бирюзовое ожерелье, служанка натянула на ее руки белые лайковые перчатки по локоть — из обширного набора хозяйки, — бал требовал только таких, белых лайковых. Вот теперь можно предстать перед баронессой. Ванда шла легкой походкой, с высоко поднятой головой, ничего не страшась, и ей было удивительно после минут полного и беспросветного отчаяния испытывать такую уверенность в себе.
Ей удалось отдохнуть и немного поспать — после сна глаза ее живо блестели, уложенные служанкой локоны красиво спадали на плечи и переливались красновато-золотистыми огоньками в свете зажженных в хрустальных канделябрах свечей.
Они обе весьма впечатлились одна другой. Если баронесса при их знакомстве и выглядела, по мнению Ванды, довольно-таки фантастически, то теперь от ее вида просто захватывало дух. На ней было сшитое по последней парижской моде зеленое атласное платье с низким вырезом, обнажавшим увядшую грудь, щуплые плечики и в синих прожилках руки. Однако шею скрывало широкое ожерелье, на котором переливались редкостной красоты бриллианты. Такие же камни украшали лиф платья и сверкали в тиаре на тщательно уложенных седых волосах. Ванда была настолько поражена обилием бриллиантов, что на несколько секунд забыла, что ожидает мнения баронессы относительно того, как она выглядит.
— Вы смотритесь очень, до чрезвычайности мило, моя дорогая! — на удивление мягким тоном объявила ей баронесса и добавила, уже со знакомым Ванде кудахтающим смешком: — При виде нас с вами многим придет на ум аллегория: сошлись Весна и Зима!
— Вы тоже будете в маске? — зардевшись, спросила Ванда.
— Не думаю, что маска может скрыть то, что мне хотелось бы спрятать, — спокойно и суховато заметила баронесса, — а вам если и нужна маска, то маленькая, вам нет нужды прятать юное личико. Большие, на все лицо, маски надевают только перезрелые дамы, надеющиеся таким образом завлечь мужчин, которые, будь дама без маски, и не взглянули бы в ее сторону. Впрочем, вы это сами вскоре увидите. Вот ваша маска, держите!
И баронесса протянула Ванде маленькую бархатную полосочку — неширокую черную ленту с прорезанными в ней отверстиями для глаз. Надев ее, Ванда увидела, что черный бархат удивительным образом подчеркивает белизну ее кожи и пышность рыжевато-золотистых волос. В маске она сразу стала выглядеть соблазнительнее, загадочнее, обворожительнее.
— Вот вам еще веер… Он вам непременно понадобится! А теперь пообедаем, — скомандовала баронесса и поплыла впереди Ванды в столовую, где их ожидали слуги, одетые в ливреи — красные с золотым.
О таких обедах Ванда раньше только читала в книгах — повар у баронессы был настоящим кудесником. К каждому блюду подавались различные вина. А стол был сервирован так, что глаз привлекала любая деталь — соусницы с круглыми ручками, рисунок по краю тарелок, графинчики, вазочки, канделябры, салфетки, полоскательницы для омовения пальцев с душистой водой…
Аппетит у баронессы оказался отменный. Скорее всего, подумала Ванда, такой обед для нее готовят всегда, независимо от того, одна она в доме или принимает гостей. Изысканные кушанья, разумеется, не шли ни в какое сравнение с теми простыми блюдами, к каким Ванда привыкла в своем доме. Теперь ей нужно будет научиться разбираться не только в живописи и музыке, но и в кулинарии, решила она. И эти столовые принадлежности… Сколько их! Как бы ей в них не запутаться. Помнится, мать говорила ей: в приборе двигаться от тарелки. Но Ванда поглядывала на баронессу и следила, какой предмет из прибора она берет к каждому блюду, чтобы повторить ее действия. Баронесса, кажется, не замечала ухищрений гостьи — или делала вид, что не замечает, а сама ела неторопливо и с удовольствием, невольно (или намеренно?) преподавая Ванде урок (не просил ли князь Меттерних и об этом?).
Из-за стола они поднялись около девяти часов вечера. Слуга доложил, что карета подана, и обе дамы, вкусившие яств и приятной беседы, отправилась в замок Хофбург — бал-маскарад должен был состояться именно там.
Их карета вписалась в длинную вереницу карет и экипажей, следующих в одном направлении. Ванду переполняли восторг и предвкушение праздника. Она чувствовала себя актрисой, которой предстоит сыграть главную роль в предстоящем спектакле, и до поднятия занавеса остались секунды…