– Текила, не зарывайся. И не разговаривай так со мной. Вскрывать файлы федералов последнее дело. На это можно пойти в самом крайнем случае. Я понимаю, тебя разбирает любопытство, но, может, Примавэра сама все расскажет, если на нее поднажать?
Смотрю на Байрона. Провожу пальцем от его прекрасного лба по носу, по губам и под подбородок – срисовываю профиль. И объясняю тихо и ласково:
– Не будем ничего вскрывать. Я знаю код доступа Федеральной службы на сегодня, 29 октября. И номер удостоверения и личный пароль агента Кирилова. Обещаю!.. Если не получится войти в файлы конторы с этим арсеналом, выключаемся и уходим трепать нервы моей маме.
Байрон посмотрел на меня с сумасшедшинкой в глазах и повертел головой:
– Ну ты даешь, Текила!..
А что он еще мог сказать? Быстро включился и установил защиту. Приступим? Итак. Семь цифр от 29 октября введены – спасибо, Кирилов, за наше с тобой сотрудничество в будущем. На запрос идентификации ввожу номер его удостоверения – спасибо, Кирилов, за сегодняшнее посещение школы. Что дальше? Пароль. Ввожу заветное слово «Гунила». Сработало. Байрон на своем железе открыл с ноутбука запись нашей камеры. На первых листах файла, в котором агенты проверяли мамины данные, стоит номер и название отдела: «Защита свидетелей». Год 1996. Данные на Веру Андреевну Бондарь. Год и место рождения, не замужем, имеет дочь Веру... Дочь Веру? «Вера и Верочка» – я где-то видела такую запись, совсем недавно... Место прописки, акт идентификации...
– Нажми на этот акт, – говорит Байрон. – Это должно быть что-то вроде постановления о назначении свидетелю нового имени.
Нажимаю. Требует код доступа. Набираю номер отдела, который Мамавера назвала в кабинете. Не срабатывает. Меня отослали в архив актов идентификации и потребовали подтверждения кода. Ладно, пойдем другим путем.
– Может, сунемся в архив МВД? – предложил Байрон.
– Нет. Будем думать. Защита свидетелей. Имя моей мамы. Она проходит по защите свидетелей...
– Значит, это не настоящее ее имя, – закончил Байрон. – А то, которое она получила в девяносто шестом. Год тебе о чем-нибудь говорит?
– Говорит. Следующий год после смерти моего отца и Марины Яловеги. Могилы на кладбище – рядом. Байрон!.. – хватаю его за руку. – Мою маму раньше звали Марина!..
– Подожди, не дурей. Чужое имя... Что-то мне подсказывает, что оно должно быть реальным. Вера Бондарь должна была реально жить и иметь дочь, чтобы...
– Верочку! – вскочила я, уронив стул. – Точно! Она доставала меня пять месяцев, потому что не найдена и не похоронена! Ее мать – Вера! Овчар записал их в свою тетрадь девяносто третьим годом! Байрон! У него своя... Книга китов... – я задыхаюсь от волнения.
– Текила, не шуми, – строго говорит Байрон, поднимая стул. – Если сюда сунется кэптэн Джек, придется опять подделывать его визу или что похуже. Еще раз предлагаю полезть во Внутренности и покопаться там в девяносто третьем на предмет умерших или пропавших Бондарей.
– Ладно, давай... – я сажусь и стараюсь унять дрожь.
Байрон шарит в архиве МВД. Я вспоминаю про анализ крови из банки и говорю:
– Ничего не получится. Ты уже шарил... то есть в будущем пошаришь во Внутренностях и ничего не найдешь.
– Текила, сходи к Курилке, пусть она тебе чаю сделает, – не отвлекаясь от экрана, говорит Байрон.
– Послушай, мы теряем время. Если моей матери дали имя погибшей женщины, то оно давно изъято федералами из архива МВД. Нужно пойти другим путем. Пусти поиск девяносто второго года на фамилию Овчар.
– Как скажешь, – вздыхает Байрон. – Вот, пожалуйста, Овчар. Тульский маньяк. Потреблял в пищу мясо своих жертв. Задержан в 1989-м, обследование в психушке, содержание в специзоляторе, побег в 1992-м. Отпечатки, анализ ДНК. Смотри, вот такой анализ. Можно увеличить на размер стандартного листа и сравнить прямо на экране наложением. Если бы у нас было что наложить...
– Да уж! – возмутилась я и даже застонала от расстройства.
Байрон уже сделал это, он уже все сравнил и тут же бросился меня предупредить!.. То есть сравнит... Или уже не сравнит – незачем будет сравнивать?.. Если он согласится сегодня развалить мечту Лизаветы и найдет останки Верочки, я на пятом месяце не огрею Кирзача поленом, и нечего будет сравнивать.
– Не кисни, – подмигнул Байрон. – Что там еще? В розыске с 1992-го, сведений об аналогичных преступлениях нет, почерк не проявлялся. Фотография прилагается, будешь смотреть? Чем-то похож на нашего сторожа.
– Нет. Открой 1993 год, Псковский район, Кирзаков Игнат Семенович. Подавал заявление об утере паспорта. Пятидесятого или пятьдесят первого года рождения.
– Кирзаков Игнат... Псковский район... – Байрон замирает, потом хмыкает: – И тоже похож на Кирзача. Текила, откуда ты знаешь это имя?
– Долго объяснять. Есть что-нибудь на него?
– Криминала нет. Проживает...
– Неофициально – на твоей даче, – нервно перебиваю я. – Сторож, истопник и доверенное лицо Лизаветы. Только его настоящая фамилия Овчар.
Байрон развернулся ко мне.
– Текила, что происходит? Я не догоняю, как мы от прошлого твоей матери перешли к истопнику на моей даче, где ты ни разу не была. Давай, рассказывай.
Я попыталась. Я даже несколько раз уже открыла рот, обдумав первые фразы типа «ты должен мне просто поверить и не углубляться, через пять месяцев я попаду в автокатастрофу и в коме... „Нет, лучше так: «...я вернулась из будущего, чтобы...“ Получалась бредятина полная. С другой стороны – времени мало. Байрон может не успеть до рассвета. Рассвет!.. Совсем забыла! Смотрю на решительно настроенного на немедленную правду Байрона и спрашиваю:
– Ты не знаешь, где можно узнать точное время восхода солнца?
Ни слова не говоря и не спуская с меня напряженного взгляда, Байрон шарит рукой по столу, на ощупь захватывает газету и протягивает. Я растерянно читаю название. «Оракул». Дата – вчерашняя.
– Пожалуйста, – говорит Байрон. – С точностью до минуты восход и заход солнца, в какой фазе луна, можно ли в этот день стричь ногти и волосы, заниматься сексом или лечить суставы. Моя мать уважает подобные издания. Курилка тоже почитывает страницы со страшилками и предсказаниями.
– Спасибо... – беру газету. – Нашла. Вчера солнце взошло в семь часов пятьдесят две минуты. Как думаешь, во сколько оно может взойти завтра?
Байрон три раза глубоко вдохнул, медленно выдохнул и ответил очень доброжелательно:
– Думаю, в районе восьми часов. Плюс-минус три минуты. Но если это крайне необходимо для дела, из-за которого мы залезли в файлы Конторы, то можем сейчас в Интернете узнать о восходе солнца с точностью до секунды, если введем для спутника координаты интересующей нас местности.
– Нет, спасибо. Плюс-минус меня вполне устраивает.