– Например, сундук прабабушки, – лениво замечаю я.
Пальцы Риты замирают.
– А здесь в доме есть сундук?
– Пойдем поищем. На втором этаже в мансарде свалка старой мебели. Там может быть много сундуков.
– Я только свитер надену!
– А Гадамер не говорил тебе, чтобы ты не трогала этот ключ? – невинно интересуюсь я на лестнице.
– Нет, не говорил!
Пошарив в комнате-свалке, мы обнаружили много интересного: плюшевого мишку с болтающейся на ниточке пуговицей носа, кувшин в виде петуха с отколотым клювом, полуистлевшую кожаную перчатку и связку писем в замшевой сумочке. Рита сразу занялась было этими письмами, сладострастно предвкушая трагическую любовную историю, тогда я, поежившись, предложила забрать письма вниз и почитать вечером в тепле, под красное полусухое, при свете огня из камина.
– Класс! – одобрила она и осмотрелась напоследок. – Ни одного сундука!
– Точно.
– А что там? – Рита постучала костяшками пальцев по стене. Стена звонко отозвалась спрятанной за ней пустотой.
– Не знаю, – изобразила я полное равнодушие. Но показного зевка не получилось. Получилось судорожное разевание рта.
Рита вышла в коридор и, конечно, увидела, что других дверей там нет. Вернулась в комнату-свалку, постучала по стене, прислушалась, опять пошла в коридор. С каждым простукиванием фанерных стен ее азарт рос, вот она меряет растопыренными пальцами расстояние от стены открытой комнаты до стены мансарды, вот она уже стоит на коленках, засовывает пальцы в щель у пола и трясет фанерный щит с таким неистовством, что я начинаю опасаться за него.
– Двигается! – шипит она, тяжело дыша. – Там что-то должно быть, там тайник!
Если она продолжит раскачивать щит с такой силой, точно повредит крепления, и тогда «нечаянное» приподнимание фанеры вверх может не удаться!
– Не ломай! – прошу я. – Может быть, попробовать в другой плоскости?
Приседаю рядом, просовываю пальцы в щель. Для конспирации делаю вид, что двигаю щит вправо-влево, потом дергаю его вверх.
– Есть! – закричала Рита так громко, что пришлось броситься на нее и закрыть рот грязной ладонью.
– Не ори, – шепчу я в возбужденное поисками тайны лицо. – Ты что, хочешь, чтобы сюда прибежали лесники?
Рита мотает головой, убирает мою руку, отплевывается и замечает замочную скважину в маленькой двери.
Она подносит ключ к отверстию медленно, я вижу, как дрожит ее рука. Когда ключ легко повернулся и замок слабо щелкнул, мы застыли как по команде, задержав дыхание и прислушиваясь.
– Может, не надо? – прошептала я после напряженных секунд тишины.
Но Риту уже не остановить. За неделю полного безделья и обильной пищи уровень накопления жизненной энергии превысил все мыслимые показатели, а естественный женский авантюризм довершил дело.
– Темно, – шепчет она, распахнув дверь.
Тут я вспомнила, что забыла выключить автоматы на электрощитке, а ярко освещенное пространство тайной комнаты Синей Бороды в мои планы совсем не входило!
– Я сбегаю за фонариком! – бросаюсь к лестнице, не дожидаясь, что она скажет, и по дороге выключаю автоматы.
На первом этаже со всего размаху врезаюсь в охранника Колю. Он стоит в дверях кухни. Обхватив меня за плечи ручищами, Коля зловеще интересуется:
– Что происходит?!
– Ничего, мы с Ритой…
– Я тебя спрашиваю, что происходит?!
– Не кричи на меня, не имеешь права, – бормочу я, пытаясь освободиться. Вот идиотка, надо было закрыть Риту в чулане, пока она еще в угаре азарта. Что будет, если Коля поднимется наверх и обнаружит тайную комнату?..
– Последний раз спрашиваю, что это такое происходит, почему посуда не вымыта?!
Правая рука, отцепившись от моего плеча, показывает на стол.
– Разболтались тут! Никакой дисциплины и порядка! Побеги, да? Консервы! Птички!!
– Я вымою потом, честное слово, просто мы с Ритой…
– Приказываю: вымыть немедленно!
– Я пока не могу, мы с Ритой съели чего-то не того, вот и не слезаем с унитаза. Коля, ты пойди пока на улицу, неудобно нам с поносом, когда посторонние мужчины в доме, понимаешь?
– Это ты привезла заразу из Москвы! – склоняется ко мне Коля и обшаривает глазами мое лицо в поисках явных признаков инфекционного заболевания. Показательно скорчившись, хватаюсь рукой за низ живота.
– Я должен доложить об этом старшему, – озаботился наконец еще чем-то, кроме грязной посуды, Коля.
– Доложи, доложи, попроси, чтобы нам баньку протопили, а в дом пока не заходите, мы раздетыми можем оказаться. Да иди же отсюда! – закричала я что есть силы, изображая абсолютное недержание.
Закрываю за ним входную дверь, хватаю фонарь и несусь наверх через две ступеньки.
– Ты только подумай, сплошной хлам какой-то! – Рита уже обследовала содержимое коробок в полутьме и теперь, чуть не плача от разочарования, потрясает древними бухгалтерскими бланками, выцветшими школьными тетрадками из таких далеких времен, что мы не сразу распознаем вывалившиеся из них промокашки.
– Давай закроемся и обследуем все хорошенько, – предлагаю я.
– Да нечего тут обследовать, – сдается Рита. – В одной коробке лежит компьютер, я нашла розетку у пола, а света все равно нет, в нем не покопаться. Давай заберем компьютер вниз и вечером подключим. После писем у камина! – подумав, добавляет она.
– Какая комната, однако, маленькая, – наплевав на конспирацию, откровенно намекаю я. – И коробки эти бессмысленные…
Рита оглядывается, берет у меня фонарик и светит по очереди на три стены.
– И пахнет странно, – замечает она, еще не расставшись с надеждой на тайну. – Может быть, крыса где-то сдохла…
С заметно иссякшим энтузиазмом начав обследовать плинтус, Рита, однако, гораздо быстрее меня обнаружила вход в смежное помещение. Подняв вверх следующий лист фанеры, она так исступленно всматривалась в темноту, так часто дышала, что на минуту мне стало страшно за ее реакцию. Но отступать было поздно, я протянула фонарик, а сама, трясясь от страха, умоляла ее убежать немедленно. Страх мне не нужно было изображать, я совершенно натурально затряслась, как только случайно скользнувший луч фонарика осветил воздушные складки женского бального платья.
«Она кликнула пригожую пастушку, достала ключик и отперла закрытую дверь.
Пресвятая Дева! Восемь железных крюков! На семи из них висят семь мертвых женщин!»
Охнув, Рита вошла в запретную комнату, и раздался страшный грохот, поскольку двери у этой комнаты не было, только поднимающаяся вверх перегородка, она и упала, закрыв за собой восьмую жену корейца. Затаив дыхание, я прислушивалась, но не услышала ни звука. Я представляла, как Рита, дрожа, пытается высветить слабым лучиком фонарика женские силуэты на крюках, вот она поднимает луч вверх, ищет головы!.. Вот она опускает его вниз или просто спотыкается об одну из банок, последовательно расставленных мною возле каждой пышной юбки, вот она рассматривает содержимое одной банки… другой! Что она, в конце концов, там делает?! Почему не визжит, не падает в обморок?! И вдруг я обнаружила, что больше всего меня занимает – определит ли медик Маргарита, что сердце свиное, а не человеческое?..