– Как это? – заинтересовалась Лера. – Как в кривых зеркалах?

– Вроде того, только в кривом зеркале у тебя просто искажаются части тела, а у тролля было зеркало, в котором искажается душа. Все плохие поступки выпирают, а сам человек за ними становится безликим и незаметным. А так как у всех людей есть что-то плохое…

– У меня нет, – перебила Лера.

– Так не бывает.

– Бывает, – настаивала девочка.

– Ладно, – задумалась Маруся. – Если я сейчас тебе докажу, что и у тебя бывает в душе что-то не совсем хорошее, ты дашь мне досказать? Не будешь перебивать?

– А причина, по которой мама водила меня к психиатру, считается?

– Нет, – покачала головой Маруся. – Конечно, нет. Интим – вещь неприкосновенная.

– Ну, тогда ладно.

– Ты сделала кое-что не совсем хорошее, когда рассказала маме о том, что услышала в роддоме. Когда я схватила кресло и… короче, когда я чуть не прибила твоего папу креслом.

– Ничего я не говорила маме! – возмутилась Лера.

– А кому ты это говорила?

– Только бабушке, – честно ответила девочка.

Маруся закрыла глаза.

– Ну и что? – взвилась Лера. – Она же мне рассказала, как развивается человеческий зародыш, и про аборт. И я сказала…

– Ты права, – перебила Маруся, – совершенно права, когда не понимаешь плохого в своих поступках. Ты еще слишком мала для этого.

Они замолчали, настороженно подстерегая взгляды друг друга.

– Что там было дальше с зеркалом? – первой нарушила молчание Лера.

– Оно разбилось на миллионы мелких осколков, и даже больше, чем на миллионы.

– На триллионы?

– Да. И даже больше.

– На биллионы?…

– На такое количество, которое трудно определить. Оно разбилось на мельчайшие кусочки, величиной не больше песчинки.

– Почему оно разбилось? – спросила Лера.

– Потому что злой тролль поднял его над землей, зеркало не выдержало отраженного в нем зла и разлетелось на кусочки. Но не исчезло. Его крошечные осколки летают везде. Если попадут в глаз к человеку, то все.

– Что? – прошептала Лера.

– Он начинает видеть все только в дурном свете. Только плохое в людях.

Маруся встала, прошлась по гостиной, посмотрела на себя в зеркало. Стала боком и провела рукой по опавшему животу.

– Мой ребенок умер, – сказала она. – Он где-то там, за зеркалом… – Маруся протянула ладонь и прижала ее к стеклу. Потом отняла и смотрела, как ее влажный отпечаток исчезает постепенно, словно его засасывает зазеркалье.

– Сейчас ты будешь плакать? – спросила Лера.

– Нет, – покачала головой Маруся. – И не собираюсь. Бог дал, как говорится, бог взял.

– А тот ребенок, который умер, когда я родилась, он тоже мальчик? – продолжала Лера.

– Да. У меня тоже тогда был мальчик. Почему ты спрашиваешь?

– Значит, их двое в зазеркалье, – спокойно констатировала Лера.

Женщина у зеркала нашла глазами отражение девочки и внимательно посмотрела ей в лицо:

– Еще вопросы будут?

– Да, но я промолчу, – опустила глаза Лера. – Ты сама придумала про зеркало?

– Нет, – покачала головой Маруся, продолжая рассматривать себя в зеркале. – Это из сказки Андерсена. Знаешь такого писателя?

Лера молча покачала головой.

– Знаешь! Это он написал «Дюймовочку» и «Гадкого утенка». Что? – повернулась она. – Ты не читала сказки Андерсена? А и правильно! Все сказки на самом деле написаны для взрослых.

– А про зеркало, это из какой сказки? – спросила Лера.

– Это из «Снежной королевы».

Лера вылезла из кресла и подошла к зеркалу. Оттянула нижнее веко у правого глаза, рассматривая.

– Мне нравится, что ты не плачешь, – сказала она. – Ты не такая, как папа с мамой.

– Это точно, – согласилась мама Муму.

– Я только не поняла, зачем ты рассказала мне про зеркало?

– Не трогай глаза руками, – Маруся убрала руку Леры от лица. – Я рассказала, чтобы ты не думала обо мне плохо. Тебе покажется вдруг, что человек ужасно плохой и страшный. А ты тогда подойди к зеркалу и поищи песчинку тролля у себя в глазу.

Гарантии

Медсестра из поликлиники пришла показать Валентине, как делать массаж трехмесячному Антоше. Она позвала всех членов семьи, уверяя, что такие вещи должен уметь каждый.

– В этом деле, – сказала она, – главное – не навредить.

Минут десять Антоша спокойно лежал на спине, пока медсестра объясняла, как это – не навредить. Потом она перевернула мальчика на живот, и Лера впервые увидела спину своего братика. Она остановила вдох и рефлекторно шагнула за папу Валю.

– Все нормально, котенок, – вытащил ее папа. – Это не заразно.

Растерянная медсестра прикоснулась к лопаткам малыша, ощупывая странные наросты на них под кожей, и тут Антоша протестующе крикнул. Медсестра дернулась и уронила на пол пластиковую бутылочку с массажным маслом.

– Я попробую тихонько пройтись по позвоночнику, – сказала она сама себе. Подняла глаза на родителей мальчика, наткнувшись на взгляд Леры, вновь дернулась и пробормотала: – А что записано в карте?

– Костные изменения, носящие характер наростов, – отрапортовал папа Валя.

– Вы думаете, это лечится массажем? – прошептала медсестра.

– Нам прописали общий укрепляющий массаж, – едва сдерживая истерику, ответила Валентина.

– А это вообще лечится? – выступила Лера.

– Иди в свою комнату, – развернул ее от стола папа Валя.

Лера пошла в соседний подъезд.

– Муму, – сказала она с порога, – я так и знала! Маме подсунули бракованного ребеночка.

– Сядь, – показала мама Муму на табуретку в коридоре, дождалась, пока Лера сядет, и сунула ей на колени Артиста. Она мыла полы.

– Ты знала? – не выдержала Лера ее сосредоточенной работы шваброй.

– Конечно, – ответила Маруся.

– А что говорят врачи?

– Ничего. Рано пока что-то говорить. Будут наблюдать, изучать. Ты знаешь, что человек растет до двадцати пяти лет?

– А вдруг он инопланетянин? – прошептала Лера.

– Нет, – категорично отмела эту версию Маруся. – Он нормальный мальчик, только со странностями.

Этим же вечером Элиза, приехавшая навестить внука, угодила в его купание. После кратковременной истерики она решила, что сил у нее хватит еще и на скандал. И начала его так: