– Филимон, не отпускай его, – сказал Абакар. – Не надо уезжать от аэропорта. Смоемся первым же рейсом куда угодно. Через сутки пойдет волна, может все затопить, самолеты летать не будут. У нас есть паспорт для Кузи на экстренный случай, давай улетать.
– Я так грязно без надобности работать не буду, – воспротивился Филимон. – Ему здесь документы сделали с полным обеспечением легенды. Вот с ними он и улетит.
Филимон взял синюю сумку. Абакар только закрыл глаза, молясь про себя. В синей сумке большую часть «горного снаряжения» составляли пластиковые трубочки, соединители, крепления, из которых при надобности за шесть минут можно было собрать боевое оружие. Этим и занялись Филимон с Вольдемаром, трясясь в кузове грузовика. Ехали долго – на север.
Переговоры с главным из шайки копателей не заняли много времени. Когда грузовик добрался до странного места – две улицы на сваях в воде, – ему уже доложили, что к русскому прилетели товарищи. Зачем они могли пожаловать? Без вариантов: конечно же, поживиться добычей из банка! Начались напряженные выяснения отношений, вынырнуло оружие у той и другой стороны. Их главный – колумбиец, как определил с одного взгляда Филимон, – вообще выдернул сразу два револьвера. У трех пожилых метисов были отличные короткоствольные автоматы. Еще двое молодых белых держали по пистолету.
Кузя уговаривал всех успокоиться, кое-как пришли к соглашению. Оно заключалось в следующем. Филимон потребовал документы Кузи. В обмен на это Кузя пойдет со своей командой копателей на ограбление – все роли распределены, нового человека сейчас искать нельзя. После ограбления он сразу же улетит с соотечественниками в Россию, причем свою долю боливаров не заберет, а доверит положить одному из группы (сам выберет человека) в банк. Можно – в тот же, когда он откроется после заварушки с ограблением. Скорректировали сроки. Представив Вольдемара специалистом-сейсмологом, Кузя убеждал провести ограбление не через три дня, как планировалось, а завтра, то есть уже сегодня ночью. Колумбиец со всем соглашался, а сам не верил ни одному слову русских. Будет наводнение? Это кстати – в суматохе проще работать. Не удастся вывезти деньги? Два грузовика как-нибудь пробьются по улицам, а потом – по воде, на судне. Только слова Кузи о возможном катастрофическом затоплении вырытого тоннеля заставило колумбийца задуматься. Он сделал два звонка. Сведения о возможной «большой волне» подтвердились.
Вольдемар за это время успел задать Лушко два вопроса и получить на них один ответ. Вопрос первый: почему они оба с такими серьезными мордами обсуждают эту лажу – какое, к черту, ограбление?! И второй: почему бы Филимону прямо сейчас не приказать Кузе – шагом марш на выход, за нами в аэропорт, и немедленно!
– Потому что, – ответил Филимон, – нас двое, а местных шестеро. И, учитывая сильную – можно даже сказать фанатичную – заинтересованность Кузи в результатах его годовых раскопок, он на стороне местных.
– Плевать, – заметил на это Вольдемар. – Ни хрена с нами не случится, иначе бы Горгона…
– Горгона умная, – перебил его Филимон, – на моей памяти она еще ни разу не сказала кому-то, что видела его мертвым. Откуда ты знаешь, может, вчера за нами следом уже послали вторую бригаду для подчистки наших останков?
– Тогда что мы здесь вообще делаем, если ничего поделать нельзя?
– Мы обеспечиваем зачистку. Чтобы ни тела, ни документов Кузи в этом месте не осталось. Нельзя позволить, чтобы из-за какого-то дурацкого подкопа под банк… Будем надеяться, – пробормотал Филимон, задумчиво глядя на Кузю, – что его пристрелят сразу после ограбления, а не…
– Чего? – напрягся Вольдемар. – Чего – не?..
– А не сбудутся страхи Шурупа, когда полетим обратно. Я насчет авиакатастрофы и всех его дальнейших видов на предназначение океана – пожирать и прятать.
– Ну уж это ты загнул, – покачал головой Вольдемар. – Горгона, конечно, никому в лицо не говорила еще, что он труп, но и других людей, должных умереть вместе с этим человеком, за ним не посылала!
– Сколько раз тебе говорить – оставь свою дурацкую привычку самоуверенного бессмертного! – рассердился Филимон. – Думаешь, что именно здесь и сейчас с тобой ничего не случится? А как насчет ранения? Не думал? Да разрывными, да в позвоночничек? Живым-то ты останешься, а толку?!
– Типун тебе на язык!.. – отмахнулся Вольдемар.
После звонка колумбийца русским приказано было убираться. Кузя, которого это не касалось, суетливо выпроводил их. Филимон уходил, думая, что уже не увидит Кузю живым. Вольдемар – надеясь, что тот припрятал в нужном месте взрывчатку и при отступлении сумеет ее рвануть, оставив под землей большую часть шестерки.
Изучив карту города, Виктор Лушко ждал рассвета в подвале грязного кафе рядом с банком. С неба лило, как из душа под сильным напором. Иногда порывы ветра таскали «душ» вдоль улицы туда-сюда, тогда видимость становилась совсем никакой. В двух кварталах на запад, у разветвления дороги, дежурил Абакар с машиной, оформленной под местную медицинскую помощь. Он хуже всех говорил по-испански. Шуруп курировал еще один путь проезда к набережной – через пару километров на восток, но это уже так, для перестраховки. Вольдемар был далеко – у домов на сваях, там, где вечером велись переговоры с колумбийцем.
Как только небо стало светлеть, на город пошла волна – отголосок мощного урагана над Багамами. Причем основная вода двинулась на Барселону, Каракасу досталось немного, но в сочетании с сильным ливнем этого хватило, чтобы затопить улицы выше колес припаркованных автомобилей и залить подвал кафе. Когда Филимон понял, что пора выбираться, иначе наступит «предельная отметка воды», он увидел два крытых грузовика, выезжающих на дорогу. Передал по рации Абакару готовность. Видимость была отвратительная. Ему досталось самое опасное – найти вырытый тоннель, осмотреть его на предмет поиска Кузи и успеть выбраться до появления полиции: оставалась вероятность срабатывания сигнализации при ограблении и оперативных ответных действий, несмотря на затопление.
Стоя под ливнем, Виктор Лушко полминуты решал, идти ли в тоннель? По капюшону на его голове стучала вода, из-за ее быстрых потоков по асфальту казалось, что этот чужой город плывет куда-то, унося с собой чужую историю, а он, Филимон, стоит посреди потока в тошнотворных приступах морской болезни – укачало.
Если грузовики забиты мешками с деньгами, в двух кабинах может поместиться не больше шести человек. Вот и все решение. Надо идти. Трое в кабине грузовика – это нормально. Седьмой – лишний. В кузове его тоже не спрячешь – зачем рисковать при обычной проверке на дорогах? По расчетам Виктора Лушко получалось, что в грузовиках Кузи нет. В них, конечно, может сидеть по одному шоферу, а пятеро остальных… Не может.
Он прошел мимо двух домов до вывески. Дверь на улицу была заперта, а другого прохода к заднему входу не намечалось – дома стояли сплошняком, стена к стене. Тогда Филимон выбил дверь и вошел в сумрачную тишину. И увидел темную фигуру на полу под окном.
– Подумать только… – сказал лежащий Кузя, – меня убили! Это же я все придумал, все получилось, а они… убили. Ты меня отсюда не увози, не надо. Потопи мое тело, Филимон. Мне здесь нравится. Я вообще не хотел уезжать… никогда. Я хотел ферму купить… – он перешел на испанский, – льянерос…