– Следи за своей палкой. Если еще раз поднимешь ее от пола выше двадцати сантиметров, сломаю.
– Ладно. А ты крестик Зойке верни!
Оценив упорство женщины, Филимон кивнул – сделка состоялась.
В доме его ждали старшие дочери и Дездемона. Стояли в прихожей.
– Вот, тут крестная Зойкина приехала погостить, – на этом объяснения Филимона закончились.
– Ты – старшенькая? – ткнула пальцем в Маринку старушка.
– И что дальше? – шагнула к ней девушка, не собираясь прощать увиденное на улице.
– Ничего, ладненькая, – кивнула старушка. – А ты, значит, младшенькая. – Она уставилась на Иринку изучающе и, выдержав пристальный взгляд ее холодных глаз, хмыкнула.
– Младшенькая у нас супчик кушает наверху в постели, – заявила Иринка.
– Уже кушает? Хорошо, хорошо… А ты, значит, здесь за ключницу? – этот вопрос адресовался Дездемоне. – Одна на все – и убрать, и сготовить, и сопли фартуком утереть. Статная женщина. Хороша!
Дездемона распрямила плечи и заалела.
– Спишь с хозяином иногда? – спросила тут же старушка. – Ну и чего он на тебе не женится? Девчонки все равно как родные. Была бы законной мачехой, имела бы право командовать. Глядишь, и Зойку бы уберегла.
Сочтя на этом знакомство законченным, крестная Ада размотала платок, сняла свое пальтецо и шапку и оказалась в шерстяном спортивном костюме с белыми полосками по рукавам и сбоку штанин. Под шапкой слежались коротко стриженные волосы – седые, местами подкрашенные в розовое. Потоптавшись и осмотрев пол, она сняла войлочные полуботинки на молнии, открыв для обозрения шерстяные носки грубой вязки со штопкой на пятках. Под варежками у нее были хлопчатобумажные перчатки с отрезанными кончиками, так что пальцы торчали из раструбов сомнительной чистоты. В таком виде – спортивном костюме, носках и в перчатках – она отправилась наверх, к крестнице.
Зойка сидела на ковре и ждала. Когда дверь в комнату открылась, Зойка уставилась в лицо крестной, стараясь поймать ее взгляд. Крестная открыто посмотрела на Зойку – глаза в глаза, и девочка выдохнула напряжение, расслабилась.
– Я все слышала, как вы там… внизу знакомились. Вы знали мою маму?
– Надежду? Конечно, знала. Она и попросила меня быть твоей крестной.
– Что такое – крестная? – спросила Зойка.
– Это вроде матери-хранительницы. Надежда так сказала, она была набожной, а я – неверующая. Но она дала крестик, который на тебя надели в церкви, значит, крестик должен быть при тебе.
– У меня нет крестика, – Зойка задумалась.
– Ничего, мы его найдем, – успокоила ее Ада. – Что-нибудь сегодня ела?
– Суп.
– Улыбалась? Или не пришлось?
– Да… – Зойка вспомнила сцену во дворе.
– Вот и ладно все у нас.
– А откуда вы…
– Зови меня на «ты».
– Откуда ты узнала, что я… Что у меня…
– Что ты изобразила самоубийство? У меня есть свой источник в окружении Виктора.
Она произнесла имя на французский манер – с ударением на «о».
– Зачем это? – удивилась Зоя.
– Чтобы знать, как живет моя крестница.
– Ничего я не изображала! – Зойка отвернулась от спокойных, чуть насмешливых глаз, подведенных черным карандашом.
– А ты расскажи, как было, мы и разберемся.
– Не собираюсь я ничего рассказывать!
Не обидевшись и не удивившись, крестная обошла комнату, разглядывая картины и отделку камина.
– Настоящий?
– Да. Топится в сильные холода, – коротко ответила Зоя.
– И что, бывают сильные холода?
– До тридцати пяти в прошлом году были.
– Ты что о матери помнишь? – спросила Ада.
– Помню, как она вишни ела. В белой рубашке. Брала по ягодке в пальцы и выдавливала косточки, забрызгивая красным соком кружева на груди. А потом подносила пальцы ко рту и брала ягоду губами. Никогда не выплевывала косточки, а когда видела, как другие выплевывают, она… Ее это раздражало, как будто человек сморкался за едой или пукал.
– Как интересно. – Старушка развернула большое кресло от камина к ковру, чтобы сидеть в нем и видеть Зойку.
– А еще?
– Вот сейчас вдруг вспомнила, как она цыплят в корзинке принесла. Желтых. Еще помню, как она мне сказала за день до смерти, чтобы я была скромной и ласковой, что господь поможет, а она всегда будет глядеть сверху…
– За день? Ну надо же… – Крестная покачала головой, не сводя напряженного взгляда с девочки.
– Да. Она лежала в кровати, а я была в ночной рубашке, это ночью было.
– А что тебе сказал мальчик-узбек?
Зоя испуганно вскинула глаза.
– Что так смотришь? Я уже говорила – у меня есть свой человек в окружении отца. Я много чего о тебе знаю. Знаю, что ты давно просишь отца жениться. Я тебе в этом помогу.
– Уговорите его жениться? – не поверила Зойка.
– Мы вдвоем уговорим.
– Не знаю… Я уже столько ему кандидаток предлагала, а он…
– Мы предложим такую, от которой он не сможет отказаться.
– А вы… ты не слишком самонадеянная?
– Нет. Просто уверена в себе. Расскажешь, как все получилось с узбеком? Отчего ты пошла вены резать?
– Нет! – Зойка была категорична.
– А если так: твоя тайна в обмен на мою?
– Зачем мне твои тайны, – пожала плечами Зойка.
– Это касается тебя и Виктора.
– А! Вам уже донесли, что он возил меня на самоубийство японца?
– Куда? – удивилась крестная.
– Ладно, проехали…
Крестная встала, подошла к камину и потрогала малахитовые вставки по периметру.
– Твой биологический отец – не Виктор, – сказала она тихо, не поворачиваясь.
– Да ладно!.. – опешила Зойка.
– Виктор женился на твоей матери, когда та уже была беременна.
– А он знал?
– Все было по-честному. Виктор знал.
– А где мой отец?
– Понятия не имею. Пропал где-то. Он был суматошный, странный, молодой. По-моему, он даже не знал о беременности Надежды. Да… – крестная вздохнула. – Теперь твоя очередь. Что сказал узбек?
Зойка посмотрела на старушку с удивлением, тяжело дыша. Та стояла у камина, не поворачиваясь к девочке лицом.
– Какая разница? – рассердилась Зойка. – Что ты пристала с этим Тимуркой? Сказал, что я жаба, крыса, уродина! Вот что он сказал.