Он пришел как раз в тот момент, когда Этан переходил на плот по мосткам. Вся остальная команда была уже на борту, и Шест давал Родриго и Таффи, самым перспективным гребцам, последние наставления. Этан задержался, чтобы взять у Топора последнюю фланельку; теперь она, свернутая наподобие коврика, лежала в вощеной бумаге между лямками его рюкзака.
— Эй, парень, — окликнул его Гремучка. Он стоял у поручней пирса, скрестив ноги в лодыжках, и ковырял в зубах кончиком ножа.
— Привет, — сказал Этан. Из всех Лгунов один только Гремучка действовал ему на нервы. Отчасти, конечно, из-за змеи, которая все время извивалась у него на шее. Колдовского глаза Гремучка, правда, не имел, но что-то тревожное в нем все-таки было. Может быть, потому что его байки, повествующие об огнедышащих мустангах, тысячемильных перегонах стад и дуэлях на пыльных улицах поселков Дикого Запада, продержались в Середке дольше всех остальных. Отсветы этих историй порой вспыхивали в его глазах и шли от золотого зуба у него во рту.
Этан остановился, думая, что Гремучка хочет что-то ему сказать. Но тот продолжал ковырять в зубах, глядя на Этана, как на воробья, который клюет уроненное тобой пирожное — с неприязнью и обидой одновременно. Лицо длинное и костистое, глаза белесые, щеки поросли щетиной.
— На коте ездил когда-нибудь? — спросил он наконец, точно тетивой щелкнул.
Этан не знал, как на это ответить. На коте он, само собой, никогда не ездил, но чувствовал, что чего-то тут недопонимает.
— Моя невеста как-то раз прокатилась, — сообщил Гремучка.
— Правда? — Этан начинал склоняться к мысли, что ковбой малость тронулся умом.
— По всей Рио-Гранде.
— Рио-Гранде? Ну да. В Техасе.
— Она говорила, его изнутри надо брать. Запускай руки, мол, и хватай.
— Извините, мне пора, — сказал Этан.
— Я просто решил, что надо тебе сказать.
— Что он тебе говорил? — спросила Дженнифер Т., когда Этан перешел на плот.
— Говорил, как его невеста хватала кота изнутри.
— Я слыхал, он застрелил ее, невесту свою, — заметил Петтипот.
— Меня это не удивляет, — сказал Этан.
Путешественники попрощались с жителями Затерянных Селений, пришедшими их проводить. Безымянник Браун, сидя на капоте своего «кадиллака», махал носовым платком.
— Нет уж, — сказал он, когда Этан и Дженнифер Т. стали звать его с собой. — Буду заниматься своим делом, пока свету и впрямь не настанет конец. Хотя с разведчика, если подумать, все только начинается. Он как Моисей — один из моих, кстати. Ищет в пустыне семена, из которых вырастет нечто великое. Ему не надо присутствовать, когда находят землю обетованную или выигрывают чемпионат.
Дженнифер Т. и Этан, стоя у дощатых поручней плота, махали ему в ответ, а он постепенно отдалялся вместе с берегом. Буэндиа с Таффи налегали на длинные шесты. Бурая, как суп, вода плескала на свежие доски настила. Старый разведчик кричал им что-то, но они за дальностью расстояния уже не слышали его.
— Ты не слышишь, о чем он? — спросила Дженнифер Т. Петтипота. Тот вскочил на поручни и приставил ладонь к уху. Вытянутый хвост дрожал от старания.
— Он говорит: «Иногда нужно затратить какое-то время, чтобы измотать противника».
Больше Этан и Дженнифер Т. не встречали старого разведчика — ни в одном из Миров.
Час спустя река стала слишком глубокой для шестов, и путешественники поставили сшитый Энни Кристмас парус. Ветер, точно притянутый колдовскими узлами Гарпуна, тут же наполнил его и стал толкать плот к противоположному берегу — к самому центру Древа Миров, к его сердцу, его осевой точке. Никто не знал точно, какова ширина реки. Одни говорили, что она сужается по мере твоего приближения к смерти, другие — что ее сужению способствует благородство твоих намерений. Так или иначе, но тенехвосты, проведя на реке чуть ли не весь день, стали различать на горизонте полоску зелени.
— Земля! — закричал Тор. Этан и Дженнифер Т. сидели на краю плота, опустив ноги в воду, и расправлялись с поминальным пирогом Энни Кристмас, а Тор взгромоздился на капот Скид. Таффи, по обыкновению, лежала на крыше машины и постанывала: она устала от гребли и страдала от морской болезни. Тор спорил с ней на предмет того, можно ли получить морскую болезнь на реке. Он так ее допек, что она замахнулась на него своей волосатой лапищей и чуть не скинула его в воду. Родриго Буэндиа лежал на досках плашмя и курил сигару. Розу-Паутинку долгие годы заточения, в отличие от Таффи, сделали восприимчивой к открытым пространствам. Она сидела в машине вместе с куклой и смотрела вперед, на землю своих несбыточных надежд.
— Все равно ничего не выйдет, — то и дело шептала она Нубакадубе. — Знаю, что не выйдет.
Еще через час они разглядели прямо на зелени белые облака — яблоневый цвет, по словам Клевера.
— Это ветер кружит лепестки, — объяснил он. — До темноты авось доберемся.
Не успел Клевер это сказать — как будто утраченная способность ворожить внезапно вернулась к нему — парус загудел, и спортивный носок, который Буэндиа привязал к верхушке мачты, заполоскал на ветру. Заполоскал, оторвался и полетел обратно к Кошачьей Пристани.
— Буря идет, — понюхав воздух, сказал Петтипот.
— Откуда? — Клевер посмотрел на запад. — Небо-то ясное.
В это время с запада налетело то, что Этан поначалу принял за рой бабочек, обезумевших белых бабочек. Они набивались в глаза, в волосы, липли к одежде и к ветровому стеклу Скид. Этан, весь покрывшись мурашками от их прикосновения, соскреб с себя шелковистую горсть и обнаружил, что это вовсе не бабочки, а лепестки, тысячи яблоневых лепестков, принесенных с берега. Теперь над зеленой лентой появилась широкая темная полоса — она клубилась и сверкала вспышками молний.
— Громовой буйвол, — тихо и мрачно произнес Клевер. — Койот пришел в Яблоневый Сад.
Буря надвигалась на них с берега, разворачивая длинные черные щупальца. Река покрылась чешуей волн, как большая бронзовая рыба, и стала раскачивать плот. Буэндиа схватил шест и стал погружать его в воду, перебирая руками, но река выхватила шест и унесла его прочь. Вода вокруг плота забурлила, зашипела, и Этану показалось, будто что-то ударило плот снизу.
В следующий момент Этана подняло в воздух. Он едва успел схватить лежащую рядом Щепку, а потом плот встал на дыбы и скинул их всех в реку, как овощи с разделочной доски скидывают в кипящую кастрюлю.
Рот и нос налились холодным металлом. Холодные пальцы воды лезли в уши, нажимали на глаза. Этан барахтался что есть мочи, но какой-то спокойный голос внутри сказал ему: «Не суетись». Он затих, и Щепка точно сама собой подняла его на поверхность. Держась за нее, он отплевывался, откашливался и хватал ртом воздух. Ему послышались голоса, и он стал оглядываться. Тенехвосты вокруг него держались за обломки плота, а посередине колесами к небу покачивалась Скидбладнир, Волшебный Корабль. Потом Этан услышал шум, как будто шел дождь или вода журчала в сточной трубе. Он оглянулся и увидел такое, что чуть не выпустил из рук Щепку.