Вот так, словно исполняя просьбу матушки (хотя он понятия о ней не имел), Джо отвратил свои мысли от Праги, семьи и войны. Всякий золотой век суть в той же мере дело забвения, в какой и блаженства. Лишь когда Джо устраивался на заднем сиденье такси, лез за бумажником или задевал стул, следовал шелест бумаги — порханье крыла — призрачный шепоток из дома — и на мгновение его голова поникала от горького стыда.
— Что там такое? — спросила Роза.
Джо как раз снял с себя пиджак с приколотой к лацкану отмычкой, собираясь повесить его на спинку стула. Тут-то письмо и зашуршало в конверте.
— Ничего, — сказал он. — Ладно, посиди там. Мне нужно подготовиться.
Джо уже третий раз выступал в «Пьере» и прекрасно знал здесь все характеристики. Однако он всегда предпочитал потратить десять минут на новое знакомство с залом и на беглый его осмотр. Джо взошел на низкую эстраду, в задней части которой располагались три высокие панели, облицованные золочеными зеркалами. Эти панели следовало одну за другой снять и унести вниз по лестнице к боковой части зала, где они не выдали бы секретов его стола для фокусов. Джо настроил пять реостатов на средние показания, чтобы свет пяти массивных люстр не обнажил его черных шелковых нитей или ложного дна кувшина. Три хрустальные люстры были теперь задрапированы какой-то зеленой материей вроде крепа, которой предполагалось представлять водоросли, ибо темой сегодняшнего званого обеда, согласно программкам, разложенным на всех блестящих тарелках, было «Царство Нептуна». По всему залу из ковра торчали причудливые лиловые сталагмиты, а справа от эстрады высовывался нос с грудастой фигурой из папье-маше, принадлежащий погребенному в настоящем песке затонувшему галеону. А в самом центре всех этих декораций разевала пасть гигантская опалесцирующая раковина, из которой, как искренне надеялся Джо, Леон Дуглас Сакс появиться не планировал. С потолка свисали два манекена с гребешками на восковых грудях и расшитыми блестками хвостами хека и палтуса вместо ног. Тяжелые рыболовные сети с множеством деревянных поплавков были развешаны на стенах, и в каждой имелся славный улов резиновых морских звезд и омаров.
— А у тебя и впрямь такой вид, будто ты знаешь, что делаешь, — заметила Роза, наблюдая за тем, как Джо снимает зеркала и регулирует освещение.
— Это самая главная из всех иллюзий Кавалери.
— Еще ты очень симпатичный.
— Спасибо.
— Значит, нас в один прекрасный день тоже что-то подобное ожидает?
— Мы уже не в том возрасте, — ответил Джо, не уделив должное внимание вопросу. Затем он спохватился: — А. Ну да.
— Пожалуй, у нас могли бы родиться девочки.
— Девочкам теперь тоже такое устраивают. Кто-то мне рассказывал. Только тогда это называется бат-мицвах.
— А ты что предпочитаешь?
— Бах-мицвах. Бах или бух — что-то в таком роде.
— Ну Джо.
— Да не знаю я, Роза, — буркнул Джо, понимая, что должен бросить свои занятия и подойти к ней. Но что-то в этой теме его раздражало, и он почувствовал, что внутренне закрывается. — Я даже не уверен, хочу ли я вообще иметь детей.
Вся игривость Розы мгновенно испарилась.
— Очень хорошо, Джо, — сказала она. — Я тоже не уверена.
— Я только хочу сказать, разве сейчас в мире и впрямь такое время, чтобы мы захотели рожать детей?
— Да-да, конечно, — отозвалась Роза. — Все, забудь. — Тут она зарделась и огладила юбку. — Эти лиловые скалы на вид такие знакомые.
— Мне тоже так кажется.
— Не верю я этому залу, — сказала Роза. — Знаешь, вообще-то я никогда не залезала в Талмуд или во что-то подобное, но сложно себе представить, чтобы они там в Таршише или где-то еще из гигантских раковин выпрыгивали.
— Тем более что они моллюсков не съедали, — заметил Джо.
— А у тебя в свое время такое было?
— Угу.
— Нет, не было. Вообще-то я думал. Но нет. Мы были не религиозны.
— Мы не… — с трудом выдавил Джо. — Мы сейчас… — Вид у него был потрясенный. Затем он встал и несколько раз сжал и разжал кулаки. — Мы… не… религиозны.
— Ага, и мы тоже.
Джо вернулся к стулу, где он повесил свой пиджак. Затем сунул руку в карман, достал оттуда письмо в бледно-голубом конверте и принялся его разглядывать.
— Почему ты его везде с собой носишь? — спросила Роза. — Ты его вскрывал? О чем там?
Послышались голоса, и двери танцевального зала распахнулись. Туда вошли музыканты, а за ними, толкая перед собой тележку, последовал один из официантов отеля. Музыканты забрались на эстраду и начали открывать футляры своих инструментов. С некоторыми из них Джо уже работал, и они покивали друг другу, после чего Джо пришлось выслушать удивленные присвисты и поддразнивания на предмет его нового костюма. Положив на место конверт, Джо снова надел пиджак. Затем встряхнул манжетами, огладил волосы и завязал на голове шелковую маску. Увидев это, музыканты разразились аплодисментами.
— Ну? — спросил Джо, поворачиваясь к Розе. — Как думаешь?
— Очень загадочно, — сказала Роза. — Очень.
Тут у двери раздался какой-то странный, сдавленный возглас, и Джо, резко развернувшись, успел лишь заметить, как официант в белом пиджаке пулей вылетает из танцевального зала.
И Стальная Перчатка, и Капитан Зло, и Панцер, и Зигфрид, и Человек-Свастика, и Четыре Всадника, а также Вотан Зловредный — все они по большей части ограничивают свои гнусные операции полями боя в Европе и Северной Африке. Однако Диверсант, он же Король Проникновения, он же Верховный Вандал, живет прямо в Империуме — в тайном редуте, замаскированном под ветхую квартирку, на Адовой Кухне. Именно поэтому он так страшен и эффективен. Диверсант — американский гражданин, обычный человек с одной из ферм одноэтажной Америки. Днем он как скромный работник занимается вполне обыденным ремеслом. А ночью прокрадывается из своего Логова на улицы с большим черным мешком грязных трюков, ведя войну с инфраструктурой города и государства. Диверсант поистине темная оборотная сторона Эскаписта, он столь же идеально умеет червем куда-либо пробираться, как Эскапист — пробивать себе путь наружу. По мере того как увеличивалась мощь Эскаписта, то же самое происходило и с Диверсантом, пока последний не насобачился проходить сквозь стены, подпрыгивать аж на тридцать футов и так затуманивать умы людей, что он смог незримо бродить среди них.
На одной стене штабной комнаты в Логове Диверсанта висит гигантская электрическая карта Соединенных Штатов. Военные базы отмечены там синими лампочками, военные заводы желтыми, а корабельные верфи зелеными. После каждого очередного удара Диверсанта лампочка для той его мишени, каков бы ни был ее первоначальный цвет, начинает испускать зловещую красноту. Диверсант любит заявлять, что не успокоится, пока все государство не озарится кроваво-красными лампочками. На другой стене висит Видеоскоп, посредством которого Диверсант поддерживает постоянную связь с сетью своих агентов и оперативников по всей стране. Есть там и лаборатория, в которой Диверсант изобретает жуткие новые виды взрывчатки, а также мастерская, где он собирает бомбы-новинки — например, Взрывающуюся Чайку, Взрывающийся Котелок, Взрывающуюся Сосну, — которые уже снискали ему дурную славу. Еще там есть полностью оборудованный физкультурный зал, библиотека, заполненная всеми наиболее современными книгами по науке мирового господства, а также отделанная роскошными панелями спальня, кровать с балдахином, которую Диверсант (как подразумевается) делит с Ренатой фон Лоом, Царицей Шпионов, его подружкой и основательницей Соединенных Хватов. Именно в удачно расположенном Логове Диверсанта Хваты проводят свои регулярные собрания. Ах, какие шумные и веселые собрания за редкими цукатами и легким пивком, радостные встречи Соединенных Хватов Америки! Все они сидят за сияющим обсидиановым столом, Пятый Колонист, Мистер Страх, Бенедикт Арнольд, Юниор, Царица Шпионов и сам Диверсант, балуя друг друга рассказами о хаосе, ненависти и разрушениях, посеянных ими за прошедшую неделю, смеясь как маньяки (а маньяки они и есть), измышляя новые направления дальнейших атак. Ах, какой террор они устроят! Ах, как же они подвесят разных дебилов, полукровок и представителей низших рас за их жалкие безродные шеи! Ах, Рената, ее скользкая черная шинель и сияющие сапоги по самые бедра!