Он услышал сзади себя бульканье. Оглянувшись, увидел увешанного оружием человека. Тот наливал в один из бокалов темное вино. Стас не слышал, ни как он вошел, ни как достал бутылку. Человек смотрел на Стаса безразлично, пустыми глазами. Стас решил на всякий случай поздороваться, он чуть наклонил голову и прошептал что-то, похожее на «доброе утро».
– Иди спать! – сказали ему тихо и сердито.
Стас на цыпочках прошел по коридору, стараясь не смотреть в открытую дверь, где спала Наталья, дрожа и стуча зубами, освободился от огромного махрового халата, залез в свою постель и с радостью обнаружил, что перина еще сохранила его тепло. Он замычал, прижав к себе ноги и обхватив их за коленки, накрылся с головой и нашел слово, которое соответствовало этому его состоянию в перине под большим пуховым одеялом.
– Блаженство! – сказал он сам себе.
Ева Николаевна потребовала все дела отдела за последний месяц. Удивленный Волков притащил огромный ворох папок и выгрузил ей на стол, отчего оба после этого минут пять чихали.
– Будем работать, – сказала Ева Волкову. – А то что же это, жизнь проходит в безделье, пора и о себе подумать!
Сердце у Волкова трепыхнулось, почувствовав добычу.
– Значит, так, – Ева стукнула по папкам рукой, подняв еще одно облачко пыли. – Всех пенсионерок и инвалидов по обмену валюты убрать. Воров-карманников убрать, по налогам убрать.
– А что останется-то?
– Все убери, что я сказала, посмотрим, что останется. Мне нужен человек богатый, который сейчас сидит в СИЗО, не очень молодой, и чтоб статья ему была посерьезней, ну посмотри нарушения с растаможней, не знаю, может, тебе что интересное попадется.
К вечеру довольный и гордый Волков положил на стол Еве пухлую папку.
– И что, никакого выбора? – спросила Ева.
– Он один такой, мужик рисковый и очень обиженный! Нет, если ты мне скажешь точно, что ты хочешь делать, я мог бы еще посмотреть чего-нибудь, но мне показалось, что это – то, что нужно.
«Рисковым» Антон Фомич Курин был потому, что по делу проходил серьезному и с большим сроком. Заместитель председателя спорткомитета, он обвинялся в финансовых аферах с растаможиванием партии автомобилей из Италии и в подделках документов по провозу спиртного. Более того, некоторая часть его обязанностей по работе расценивалась как коммерческая деятельность, причем незаконная, потому что на нее не было разрешения. С небольшой фотографии, прикрепленной к делу, на Еву смотрел слегка постаревший, но все еще готовый к подвигам комсомольский мальчик. Ева обычно лояльно относилась к нарушителям закона с прошлым комсомольских вожаков, понимая, что заложенный в них партией и народом огромный потенциал не так-то просто приглушить, проще дать ему реализоваться, а там разберемся с нарушениями.
Ева «влезла» в дело, забыв про время. Через пару часов она поняла, что дело стряпалось наскоро, что Курина подставили, быстро и не раздумывая. Она откинулась на спинку стула и вытянула ноги, расслабившись. Постучала ногтем по бумаге.
– Он должен быть очень обижен… – Ева сказала это сама себе, она привыкла к собственному кабинету и немного вздрогнула, когда услышала:
– А я что говорил! – Возбужденный Волков, оказывается, наблюдал ее старания и ждал похвалы.
– А ты чего радуешься? – Ева не верила Волкову.
– Так как же! При хорошем адвокате он запросто вылезет. Если мы ему поможем.
– А почему ты хочешь ему помочь?
– Мои интересы, Ева Николаевна, всегда самые простые и шкурные. Ну посмотрите, кого посадили: самого работящего, самого молодого из комитета. Он небось землю ногтями рыл, а его попользовали – и в нору! Если мы правильно раскрутим его дело и вытащим хорошего работягу, он нам будет очень благодарен.
– Ну-ну… – задумалась Ева.
– Нет, он, конечно, что-нибудь нарушил, чего-то просто недосмотрел, а чего-то не знал, или от него скрыли. Обычно как бывает, дела такого рода заводятся по наводке тех, кто подставляет работягу. И никто в них глубоко не копается, преступник вроде уже есть, закон вроде уже нарушил, а что он один такую кучу гадостей наделал, так молодой же, способный, влепим ему посильней, чтоб неповадно другим было!
– Я не пойму, в чем конкретно выражаются твои шкурные интересы? Ты что, назовешь Курину цену своего профессионального рвения на его счет?
– Там посмотрим, как все получится.
– Ты, Волков, не понимаешь одной важной вещи. Ты можешь чем-то помочь Курину только в том случае, если правильно и хорошо расследуешь все обстоятельства его дела и посадишь настоящих виновных. То есть тех, кто так лихо это дело на Курина закрутил. А это уже не исполнительные бывшие комсорги, это люди посерьезней.
– Я знал, Ева Николаевна, что вы умная женщина. Вы зрите в корень!
Ева ошарашенно глядела на Волкова, Волков, улыбаясь, смотрел на нее.
– Ну-ка… поподробней!
– Самое главное в таких делах – найти хорошие и верные доказательства. А там посмотрим, кому они больше понадобятся: Курину, чтобы выйти, или его «отцам», чтобы не сесть!
– А ты парень с фантазией!
– Сработаемся.
Ева Николаевна попросила отправленное на доследование дело Курина Антона Фомича отдать ей и провести несколько допросов в изоляторе Бутырской тюрьмы.
– Гиблое дело, – вздохнул Подстаканов. – Никаких перспектив, так и будем мурыжить, мурыжить, таскать туда-сюда. И что Курина допрашивать? Нервничает он очень, как бы с собой не того… Допрашивать надо других людей, если ты дело хорошо изучила, то знаешь каких. Половина из них неприкосновенна, половина за границей.
– Я попробую, – сказала Ева.
– Пробуй, чего не попробовать, только нервы мне с этим делом не порти, я разрешения на допрос некоторых из них, – Подстаканов постучал по папке, – пытался вначале получить, спасибочки, с меня хватит!
Ева Николаевна в тот же день и допросила Курина Антона Фомича. Она увидела перед собой человека обозленного, здоровьем слабого и горящего огнем мщения.
– На кой черт все это надо? – спросил первым делом подследственный, не давая покоя своим рукам ни на минуту.
– Ваше дело направлено на доследование, выявлены некоторые недоработки…
– Да не смешите меня, ей-богу, там вообще одни недоработки! – Курин пробежал руками по рубашке на груди, захватил большими и указательными пальцами ткань и стал ее мять, словно проверяя на прочность. – Послушайте, не тратьте свое время, это все – туфта, самое главное сейчас для меня – это выйти отсюда, ну, под залог, а?
– Вы мне симпатичны, – задумчиво произнесла Ева, – но возникает чувство, что вы куда-то торопитесь.
– Куда я тороплюсь? Куда мне торопиться? – Курин забегал глазами, руки задвигались быстрей. – Посидишь тут, одна мысль останется – сбежать любым способом. А вы действительно – следователь?