Брейден нахмурился.
– Алекса, если ты найдешь ответы на свои вопросы, они могут тебе не понравиться. Поверь мне. Знаю по личному опыту.
Она вскинула голову. Интересно, что именно Брейден имеет в виду.
– Ты сейчас о Кинли?
Брейден окаменел.
– Забудь.
– Нет, ты сам открыл эту дверь.
– И я же ее закрываю.
Алекса не обратила внимания на его решительный тон.
– Расскажи мне о Кинли. Я ее видела. Она очень красивая, но чем она занимается? Она работает? Вы когда-нибудь говорили о детях?
– Какую часть фразы « Я не хочу говорить о ней»ты не понимаешь? – с досадой спросил Брейден.
– Брейден, ты должен выговориться. Ты уже признал, что прятался в своей квартире, не выходил в город, не общался с родными. Твой развод мучает тебя. Это как гнойная рана. Ее надо вскрыть и обработать.
– И ты решила этим заняться.
– А почему не я? Когда-то мы разговаривали с тобой обо всем на свете. И я не представляю никакой опасности. Я никого здесь не знаю, кроме тебя. Я не собираюсь тебя судить, а если вдруг придется, то я, скорее всего, буду на твоей стороне. Если честно, то немногое, что я слышала о Кинли, характеризует ее, как редкостную стерву.
Брейден сделал глубокий вдох и медленно-медленно выдохнул.
– Ладно, кое-что я могу рассказать. Кинли ждала от меня слишком многого, и я не оправдал ее ожиданий. Сначала она хотела детей, но я не был готов, и мы это дело отложили. Если послушать ее, так мы все откладывали. Когда она захотела купить дом, я попросил ее подождать, пока не закончится загранкомандировка, а мое возвращение все откладывалось. Тогда она купила дом сама. Когда я вернулся, мы все время ссорились. Я снова уехал, и она чувствовала себя одинокой. Я не мог ей угодить, а она не желала идти на компромисс… В прошлом году я почувствовал, что Кинли в кого-то влюбилась. Конечно, она бы мне сама не рассказала о своем любовнике, но я не смог промолчать и задал вопрос в лоб.
– Брейден, мне безумно жаль.
– А она разоралась, почему, мол, я виню ее, если мы врозь проводим больше времени, чем вместе. И я не нашел ответа.
– Минуточку, – перебила его Алекса. – Ответ в том, что она была твоей женой, она поклялась быть верной тебе всю жизнь, а не сохранять верность лишь до тех пор, пока ей не станет скучно или одиноко.
– Кажется, ты не собиралась судить, – напомнил Брейден.
– Я сказала, что буду на твоей стороне.
– Алекса, она подолгу жила одна. Она этого не ожидала.
– Она должна была понимать, что, выйдя замуж за солдата, будет подолгу жить одна.
– Не думаю, что она заглядывала так далеко вперед. Мы жили моментом, захваченные иллюзией брака. Реальность отрезвила нас обоих.
– Когда ты узнал о ее романе?
– После ранения. Я валялся в госпитале. Услышал разговор Кинли с ее сестрой в коридоре. Мол, что ей теперь делать, ведь, если она бросит меня сейчас, когда я ранен и стал героем… – Брейден произнес слово герой с издевкой, – это будет выглядеть плохо.
– Это не просто выглядело плохо, это былоплохо. Кинли следовало попытаться склеить ваши отношения.
– Брось, Алекса. Ты же видела, как разводились твои родители. Если один из двоих разлюбил, все кончено.
Несмотря на столь разумный подход, она чувствовала боль Брейдена всем сердцем.
– Кинли не смела изменять тебе. Если уж она была так одинока и несчастна, то пусть бы сначала развелась.
– Она сказала, что не хотела бросать меня, пока я участвовал в боевых действиях. Не хотела обрушивать на меня этот груз, когда я должен был стремиться выжить.
– Жалкие оправдания.
– Неважно, – пожал плечами Брейден. – Мы просто не подходили друг другу, и даже если бы она не изменила, мы, наверное, недолго еще оставались бы вместе.
– Почему?
– Кинли говорит, что я для нее слишком мрачный. Что-то в моих глазах ее пугает.
– Глупости. Я сейчас смотрю на тебя, и мне совсем не страшно.
Брейден посмотрел прямо в ее глаза.
– Кинли не во всем ошибалась. То, через что я прошел… меня сильно изменило.
Алекса вовсе не хотела принижать смысл его слов фальшивыми заверениями. Может быть, он и вправду изменился. Может быть, он все еще справляется с тяжестью того, что пережил на войне. Может быть. Только она никогда не отвернулась бы от него, как Кинли. Она попыталась бы помочь.
– Спасибо, что поделился. Я знаю, ты не хотел.
– Ты всегда умела вытянуть из меня все, что угодно, – усмехнулся Брейден.
– Ты и сам был не так уж плох в этом.
Они посидели молча, вроде бы просто глядя перед собой, но Алекса не сомневалась, что они оба смотрят в глубь себя, поглощенные своими мыслями.
Вдруг Брейден резко поднялся.
– Мне пора. У меня дела.
– Только что их придумал? Не хочешь больше со мной разговаривать?
Он замер, глядя на нее сверху вниз с очень странным выражением.
– Дело не в том, что я не хочу с тобой разговаривать, а в том, что я слишком сильно хочу с тобой разговаривать. Алекса, мы возвращаемся к старым привычкам, а я должен помнить, что через несколько дней ты уезжаешь.
– Но ведь еще не уехала. – Она тоже встала со скамейки. – И мне нравится разговаривать с тобой, Брейден. Я скучала по нашим разговорам, я скучала по тебе.
Слова сорвались с ее языка прежде, чем она успела закрыть рот.
– Это нас ни к чему не приведет. Я хочу помочь тебе выяснить, что случилось в магазине твоей тети, может быть, с Шейлой, но это все. Больше мне нечего тебе предложить.
Алекса поняла, что он говорит это не только ей, но и себе.
– Не надо забегать так далеко вперед. Давай просто двигаться потихоньку, шаг за шагом.
– Я не хочу давать тебе ложных надежд.
– Нет у меня никаких надежд.
– Еще как есть, – возразил Брейден. – Ты всегда грезила наяву. Когда мы спускались на пляж, ты посмотрела на стоявшие там два велосипеда и вспомнила.
Алекса смело встретила его взгляд.
– Наш первый и единственный поцелуй. Да, вспомнила. Не думала, что и ты вспомнил.
– А я и не забывал.
– Чудесный был поцелуй… Ты никогда не думал о повторении?
– Всего лишь каждую минуту каждого дня в первые три года после твоего отъезда, – признался Брейден.
– Я тоже. И не знала, что делать со своими чувствами.
Воздух вокруг них будто наэлектризовался. Все, что их окружало, отошло на второй план. Алекса видела только Брейдена, его зеленые глаза, его волевой подбородок, его полные губы. Она не поняла, кто вышел из оцепенения первым, но вдруг его губы прижались к ее губам. И этот поцелуй не был осторожной лаской неопытного мальчишки, а горячим, требовательным поцелуем мужчины, прекрасно знающего, что он хочет.