Талли сидела в своем недавно обновленном офисе в том углу здания, окна которого не выходили на остров Бейнбридж, и разговаривала по телефону с секретаршей.
— Смеешься? Он отменяет шоу за сорок минут до начала съемки? У меня полная студия людей, жаждущих его увидеть. — Она бросила трубку на рычаг и нажала на кнопку селектора. — Пришлите ко мне Теда.
Несколько минут спустя в дверь постучали. Вошел ее продюсер. Щеки его алели, он тяжело дышал.
— Ты хотела меня видеть?
— Джек только что отказался участвовать.
— Только что? — Тед взглянул на часы. — Вот сукин сын! Надеюсь, ты сказала ему, что, когда он выпустит следующую картину, может рекламировать ее по радио.
Талли открыла свой календарь.
— Сейчас первое июня, так ведь? Позвоните в «Нордстром» и «Джин Хуарес Спа». Пусть предложат матерям семейства смену имиджа на летний. Раздайте там шмоток и еще какой-нибудь ерунды. Будет выглядеть по-дурацки, но это лучше, чем ничего.
С того момента, как Тед вышел из ее кабинета, вся съемочная группа начала работать в бешеном темпе. Все пытались привлечь новых гостей, звонили своим контактным лицам в спа-салонах и магазинах, кто-то развлекал собравшихся в студии.
Все, включая Талли, работали со сверхзвуковой скоростью, и запись нового сегмента началась всего на час позже назначенного времени. Судя по аплодисментам аудитории, шоу имело успех.
После эфира Талли, как всегда, задержалась, чтобы пообщаться со своими фанатами. Она позировала для фотографий, раздавала автографы, выслушивала одну за другой истории о том, как изменила чью-то жизнь. Этими минутами Талли особенно дорожила.
Она как раз вернулась к себе в кабинет, когда зазвонил селектор.
— Таллула? Кейт Райан на первой линии.
Сердце Талли словно подскочило в груди, и она тут же рассердилась на себя за вновь проклюнувшуюся надежду.
— Спроси ее, что ей нужно.
После паузы на линии снова раздался голос секретаря:
— Миссис Райан говорит, что вам надо взять трубку и выяснить это самой.
— Скажите ей, чтобы шла на хрен. — Талли тут же захотелось взять эти слова обратно, но она не знала, как исправить ситуацию. Весь долгий период их отчужденности только гнев помогал Талли держаться на плаву, иначе ее одиночество было бы абсолютно невыносимым.
— Миссис Райан говорит, а я буду цитировать: «Скажите этой суке, чтобы подняла свой затянутый в дизайнерские шмотки зад со своего смехотворно дорогущего кожаного кресла и подошла к телефону». А еще она говорит, что, если именно сегодня, именно в этот день вы посмеете ее проигнорировать, она продаст таблоидам фотки, где у вас ужасный перманент.
Талли почти что улыбнулась. И как это несколько слов могут вернуть тебя в прошлое и напомнить одновременно о стольких ошибках?
Она взяла трубку.
— Ты сама сука, и я чертовски на тебя зла.
— Ну конечно, с твоим-то эгоцентризмом. И я не собираюсь извиняться, но это больше не имеет значения.
— Еще как имеет. Ты должна была давно позвонить…
— Я в больнице «Сейкрид Харт», Талли. На четвертом этаже, — сказала Кейт, а потом в трубке раздались длинные гудки.
— Поторопись, — велела Талли водителю уже, наверное, в пятый раз.
Когда машина припарковалась у больницы, Талли выскочила из нее и побежала к стеклянной двери, остановившись лишь на несколько секунд, необходимых, чтобы сработал открывающий дверь сенсор. Как только Талли оказалась внутри, вокруг собралась толпа. Обычно она радовалась общению с фанатами и даже включала его в свой график — отводила по тридцать минут в каждом месте, где появлялась, на знакомства и приветствия. Но сейчас у нее не было времени. Пробравшись сквозь толпу, она направилась к регистратуре.
— Я пришла к Кейтлин Райан.
Регистраторша смотрела на нее с благоговейным ужасом.
— Вы ведь Талли Харт?
— Да, это я. Скажите же, в какой палате находится Кейтлин Райан.
Женщина кивнула:
— Ну да. Сейчас. — Она нажала несколько клавиш на клавиатуре компьютера и сообщила: — Четыре-десять в восточном крыле.
Талли направилась было к лифту, но увидела, что люди двинулись за ней. Ее фанаты явно собирались войти в кабину вместе с ней. Самые смелые попытаются завязать с ней разговор, пока они поднимаются в лифте, а самые наглые выскочат с ней на одном этаже и побегут следом.
Талли решила подняться по лестнице, и уже к третьему пролету похвалила себя за то, что не ленится ходить на аэробику и работать с персональным тренером по фитнесу. И все же, добравшись до четвертого этажа, она тяжело дышала.
Пройдя немного по коридору, Талли очутилась в небольшой комнате ожидания. По телевизору крутили ее шоу — повтор передач двухлетней давности.
Перешагнув порог, Талли сразу поняла, что с Кейт действительно плохо, по-настоящему плохо.
На потертом диванчике сидел Джонни, рядом с которым свернулся калачиком Лукас. Голова мальчика лежала на коленях у отца, который читал книжку его брату, сидевшему с другой стороны. Мара сидела на стуле рядом с Уильямом и, закрыв глаза, слушала что-то через крошечные наушники. Девочка раскачивалась в такт слышной ей одной музыки. Мальчики, как показалось Талли, здорово подросли, что лишний раз болезненно напомнило Талли о том, как давно они не виделись с Кейт.
Около Мары сидела миссис Муларки, растерянно смотревшая невидящим взглядом на свое вязание. Шон стоял рядом с матерью и разговаривал с кем-то по сотовому. В углу смотрели телевизор Джорджия и Ральф.
Судя по их усталому виду, все они находились здесь уже давно.
Талли потребовались все ее силы, чтобы она смогла сделать шаг вперед и произнести:
— Привет, Джонни!
При звуке ее голоса все подняли глаза, но никто не произнес ни слова. И Талли вспомнила, при каких обстоятельствах все они собирались вместе в последний раз.
— Кейт позвонила мне, — объяснила она.
Джонни высвободился из-под спящего Лукаса и встал. Возникла неловкая пауза, но через несколько секунд он шагнул к Талли и обнял ее. Объятия Джонни были неожиданно крепкими, и Талли поняла: он делает это, чтобы успокоить себя, а не ее. Она прижалась к его груди, стараясь не давать волю охватившему ее страху.
— Расскажи мне обо всем. — Голос Талли звучал напряженно, хотя она и пыталась скрыть свою тревогу.
Джонни кивнул.
— Пойдем в комнату для членов семьи.
Марджи медленно поднялась со своего места.
Талли была поражена тем, как она состарилась. Марджи выглядела хрупкой и сгорбленной, она перестала красить волосы, и теперь они были снежно-белыми.
— Кейти позвонила тебе? — переспросила Марджи.